С чужим ребенком
Джудит Макуильямс


harlequin


Сотрудник инвестиционной фирмы Джини Элтон летит из Нью-Йорка в Афины с единственной целью — отстоять права своего четырехмесячного племянника и успокоить больную сестру. Но неожиданно именно здесь, в совершенно чуждой ей по духу патриархальной греческой семье она находит своё счастье, свою судьбу.


Макуильямс, Джудит

С чужим ребенком


Пролог

— Что случилось? Почему ты не на работе? Уже два часа.

Джинни Элтон нехотя повернулась на визгливый голос соседки.

— Добрый день, миссис Ролл, — сказала она, перевесив тяжелую сумку с продуктами на другое плечо.

— И совсем он не добрый.

Сейчас придется выслушать подробный рассказ обо всех ее несчастьях, как настоящих, так и вымышленных. Обычно Джинни выносила это терпеливо — ей было жаль соседку, но сегодня у нее просто не было времени.

— Это ужасно, — пробормотала она, чуть придвинувшись к двери своей квартиры, — но извините, я спешу. Сестра ждет детское питание.

И она осторожно постучала, не желая будить Дэймона, если он спит.

— Бесс заразила тебя раком? Поэтому ты не на работе? — Жадный интерес на лице миссис Ролл заставил Джинни сжаться.

— Лейкемия не заразна. — Она постучала сильнее, мысленно торопя Бесс открыть дверь, пока она не нагрубила соседке.

— Ха! Разве доктора в этом разбираются! Когда они удалили мне желчный пузырь…

Джинни, уже не раз слышавшая эту историю, достала из кармана свой ключ. «Почему Бесс не отзывается?» — с беспокойством подумала она. Сестра еще недостаточно окрепла для того, чтобы выйти из дома одной. Может быть, у нее реакция на вчерашний сеанс химиотерапии? Может быть, она без сознания?

Поставив сумку, Джинни закрыла за собой дверь, не обращая внимания на возмущенное сопение миссис Ролл.

Она с испугом оглядела свою просторную гостиную — пусто. И в маленькой кухне никого нет. И вдруг услышала приглушенные всхлипывания.

Звук доносился из ее собственной спальни. Джинни поспешила туда и увидела Бесс. Девушка сидела на кровати и безутешно плакала. У Джинни сжалось сердце.

— Ну, не так все плохо, малыш, — она попробовала сказать это весело. — Ты же знаешь, доктор говорит, что через год ты уже сможешь вернуться в детский сад к своим озорникам…

Но Бесс даже не улыбнулась, только всхлипнула еще громче. Может быть… У Джинни холодок пробежал по спине. Может быть, пока она ходила в магазин, звонили из больницы и сестра узнала какие-то скверные новости?

— Бесс, скажи мне, что случилось. — Джинни постаралась скрыть панику. Девушка и без того запугана своей болезнью.

Бесс подняла глаза. Джинни взглянула в ее бледное лицо, и ей захотелось сесть рядом и заплакать.

— Он… Он говорит, это все ложь. Он говорит… — ее голос потонул в рыданиях.

— Кто — он?

Бесс пошарила рукой по кровати и протянула Джинни измятый лист бумаги.

— Отец Креона. Говорит, что я лгу. Что Дэймон не может быть сыном Креона. Что у Креона ничего такого со мной быть не могло. Что я это придумала сейчас, потому что Креон мертв и не может опровергнуть моих слов. Он говорит… что Креон никогда бы не полюбил такую, как я…

И девушка снова разразилась слезами.

Джинни с трудом удержалась, чтобы не сказать, что она думает об этом негодяе. Но Бесс только еще больше расстроилась бы, потому что там, где дело касалось Креона, она была слепа и глуха. Даже когда он бросил ее и сбежал в родную Грецию, Бесс верила, что он вот-вот вернется и женится на ней, после чего они все трое будут жить долго и счастливо. И хотя дело было ясно как Божий день, продолжала верить и верила вплоть до того момента, когда Креон, катаясь на катере, попал в аварию и погиб. Это случилось полгода назад.

— Дай я посмотрю, — Джинни взяла письмо, развернула и начала читать. С каждым словом гнев ее рос.

— Дэймон — его внук! Почему мистер Папас этого не понимает? — Рот Бесс жалобно скривился. — Ведь я прошу только оплатить образование Дэймона. Я бы не стала так волноваться, но если я умру…

— Вовсе ты не умрешь, — Джинни бросила это так резко, будто сила ее убежденности могла решить дело. — Доктор говорит, что у тебя все шансы на полное выздоровление.

— Но я могу и не поправиться, — упорствовала Бесс. — И кто тогда расскажет Дэймону о его отце, о том, как мы любили друг друга, как он был счастлив, когда узнал, что я жду ребенка, как он хотел на мне жениться и не мог, пока его отец не оправится после сердечного приступа…

И Бесс зарыдала еще горше.

Джинни не знала, как ей быть. Похоже, чем хуже Бесс себя чувствовала, тем более необходимым ей казалось заставить Джейсона Папаса признать внука. Эта мысль терзает ее, поглощая все душевные силы, которые ей так нужны сейчас.

Взглянув еще раз на письмо, Джинни увидела, что это только первая страница.

— А где остальное? — спросила она.

Бесс оглянулась вокруг и обнаружила второй листок на полу возле кровати. Она подобрала его и протянула Джинни.

Глубокие синие глаза Джинни недоверчиво потемнели.

— Сперва он называет тебя лгуньей, которая своего не упустит, а потом предлагает прилететь вместе с Дэймоном в Грецию, что бы вместе обсудить дело!

Бесс кивнула:

— Там еще были два билета на самолет. Правда, смешно? Я до ближайшего магазина не могу дойти, а он предлагает полететь в Грецию с четырехмесячным младенцем. Наверное, надо было написать ему, что я больна, но мне не хотелось, чтоб это выглядело так, будто… А теперь уже поздно… — Бесс помолчала. И вдруг она пристально взглянула на Джинни. — А вот ты можешь.

— Я? Я совсем не хочу видеть этого… — Джинни слабо взмахнула письмом, — этого выродка.

— Послушай, Джинни, — Бесс схватила тонкую руку сестры и сжала ее. — Ты могла бы полететь, выдав себя за меня. Дэймону было бы хорошо с тобой, ты ведь его любишь. Когда я писала отцу Креона, я не назвала своего имени — просто мисс Элтон. Ты ведь тоже мисс Элтон. Я не просила бы тебя, но я так беспокоюсь о Дэймоне, о его будущем…

— Бесс, клянусь тебе, что бы ни случилось, о мальчике я позабочусь.

— Да, а если ты выйдешь замуж? Захочет ли муж тратить деньги на твоего племянника?

— Твоя беда — чрезмерное воображение, — сухо отрезала Джинни. — Я даже не встречаюсь ни с кем, с какой стати мне выходить замуж!

— Вот погоди, влюбишься, — грустно сказала Бесс, — тебе тогда и в голову не придет, что твой избранник, может быть, немногого стоит.

«Кто бы говорил», — подумала Джинни. При мысли о Креоне она вдруг почувствовала себя виноватой. Не приведи она его сюда, Бесс никогда бы не встретилась с ним, ничего бы между ними не было и ее сестра не осталась бы одна с ребенком на руках.

Джинни прикусила нижнюю губу, пытаясь обдумать предложение. Оно ей совсем не нравилось, но в одном Бесс права. Это выполнимо. На службе, в инвестиционной фирме, ей разрешили работать дома, пока Бесс лечится химиотерапией, так что она вполне может слетать в Грецию.

Кроме того, она гораздо лучше, чем ее застенчивая сестра, сумеет противостоять тирану. Уж ее-то никакой Джейсон Папас не запугает. И хотя перспектива выдавать себя за другого человека не слишком радовала Джинни, но, если Бесс совсем зациклится на своей беде, будет еще хуже.

В конце концов, она же лично не собирается обогатиться, рассуждала Джинни. Все, что нужно от весьма состоятельного Джейсона Папаса, — это чтобы он обеспечил своему внуку хорошее образование. И признал за Дэймоном право на поддержку семьи Папас.

— Ладно, я поеду, — сказала Джинни и невольно вздрогнула, словно почувствовав недоброе предзнаменование.


Глава первая

Джинни оглядела зал ожидания аэропорта, где, согласно письму Джейсона Папаса, ее должны были встретить. Никого. Она вздохнула. Кошмар от начала до конца. Может быть, и есть что-то хуже долгого перелета, да еще с четырехмесячным младенцем на руках, но ей вполне хватило и этого.

Осторожно, стараясь не разбудить уснувшего наконец-то Дэймона, Джинни поставила детскую корзинку на пол. Сама устало опустилась в кресло и взглянула на часы. Десять часов пятнадцать минут. Самолет опоздал на полчаса… Для рейса из Нью-Йорка это не слишком много.

Где же Джейсон Папас? Дэймона нужно перепеленать, покормить и уложить в нормальную кровать. А ей самой необходим душ.

Может быть, Джейсон Папас нарочно заставляет ее ждать? Хочет показать, что не такая она важная птица, чтобы спешить со встречей?

Вполне возможно. Она вспомнила мерзкий характер его сынка, — вполне возможно. Но с ней этот номер не пройдет. Бесс, скорее всего, совсем раскисла бы от такого приема, но Джинни только еще больше разозлилась. Нет. Она не даст спуску старому тирану.

Джинни рассеянно поправила прядь волос, выбившуюся из прически. Еще пятнадцать минут она подождет (в конце концов, человека мог подвести транспорт), а потом оставит ему записку в справочной и отправится в отель.

Приняв решение, Джинни сразу почувствовала себя лучше. Она откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.

Через минуту она уже спала.


* * *


Филип Лизандер посмотрел на свои изящные золотые часы. Женщина по фамилии Элтон со своим отпрыском ждет его уже сорок минут. Достаточно для того, чтобы она поняла, что никто тут не жаждет встречи с ней. Ну ладно, пора пойти забрать ее.

Проглотив остаток виски, Филип поставил пустой стакан на стол и вышел из бара. Через пять минут он был в зале ожидания, где эта женщина должна его ждать. Никаких сомнений в том, что она там, у него не было.

И хотя он был в этом уверен, но недовольно поморщился, увидев в дальнем углу зала женщину в кресле и корзинку у ее ног. Филип направился к ней, предвкушая, как сейчас скажет ей, что из ее вранья ничего не выйдет. Знает он таких бабенок и не позволит ей вредить его семье.

И тут его губы сжались — он увидел, что женщина спит. Она, похоже, и не подозревает, что он нарочно заставил ее ждать!

Филип подошел ближе, и его глаза удивленно расширились. Он ожидал увидеть дешевую вертихвостку, но вынужден был признать, что женщина выглядит элегантно. Ее волосы по цвету напоминали мед с лимоном, который мать давала ему к чаю. Пальцы у него чуть дрогнули от неожиданного желания коснуться ее волос и проверить, так же ли они шелковисты на ощупь, как на вид.

Его взгляд переместился на ее лицо. И у него пересохло в горле. Женщина, вынужден был признать он, очень красива. У нее не только совершенные черты, но и безупречный цвет лица. А какие нежные щеки и мягкие и, наверное, очень сладкие губы. Он сглотнул — так велико было внезапное желание поцеловать ее.

С трудом оторвав взгляд от губ, Филип залюбовался приятной округлостью ее груди, скрытой под синим строгого покроя костюмом. Вот костюм-то ему и не понравился. К таким женственным линиям больше подошло бы что-нибудь мягкое, облегающее…

Филип резко оборвал свои мечтания. Что это с ним такое? Он вовсе не был незрелым юнцом, способным потерять голову при виде женского тела, сколь угодно прекрасного. Особенно когда знаешь, что за красивой оболочкой скрывается гнилая сердцевина. Его лицо посуровело. Нельзя ни на секунду забывать, что это за птица.


Джинни разбудило какое-то смутное беспокойство. Первым делом, не успев еще окончательно проснуться, она бросила взгляд на Дэймона. Ребенок спал. Она хотела было зевнуть, но тут ей на глаза попались ноги в серых брюках, как раз возле корзинки Дэймона.

Ее все еще сонный взгляд скользнул выше, по линии бедер, к животу, потом к широкой груди. Плечи могучие, а вот подбородок, пожалуй, слишком уж жесткий. Вид у мужчины был весьма решительный. Руки крепко сжаты в кулаки. Вот так он, наверное, сжимал бы копье. А вместо костюма ему следовало бы носить короткую тунику, как у древних спартанцев. Или еще лучше, он мог бы быть атлетом. Что-то тихо шевельнулось у нее внутри, когда она представила его обнаженным, с кожей, блестящей от масла, и…

Тут она взглянула в его угольно-черные глаза — и ее сон как рукой сняло. В глазах словно тлел едва сдерживаемый огонь, а сжатые губы еще усиливали это впечатление.

Джинни медленно поднялась, стараясь не показать своей растерянности. Я просто не совсем проснулась, уверяла она себя. При нормальных обстоятельствах он нисколько бы не понравился ей. Чего стоит хотя бы этот властный взгляд! Он смотрел на нее, как смотрят на досадное препятствие, которое необходимо устранить.

Он, конечно, не Джейсон Папас — слишком молод. По всей видимости, Джейсон Папас прислал его за ними.

Джинни показалось, что выражение лица мужчины стало еще жестче, напомнив ей картину, которую она как-то видела, — суд над ведьмой. Он был похож на судью — такой же безжалостный. Но ей и не нужна жалость, ей нужна справедливость. Для Дэймона и для бедняжки Бесс. И этот человек, кто бы он ни был, ее не остановит.

Джинни расправила плечи и в свою очередь твердо взглянула на него, ожидая, что он прервет затянувшееся молчание.

Что он и сделал.

— Ничего у вас не выйдет! — Его голос, с таким занятным акцентом, соблазнительно коснулся ее слуха.

— Что именно не выйдет? И кто вы, собственно, такой?

— Я приехал забрать вас. — В его тоне явно прозвучали презрение и насмешка.

Джинни не обратила на это внимания и продолжала смотреть на него, ожидая ответа на свой вопрос. Она знала по опыту, что было бы ошибкой пытаться смягчить такого типа. Таким нужно давать твердый отпор.

— Ну? Вам нечего сказать?

— Я жду, когда вы мне ответите. Или из-за ваших скудных познаний в английском языке вы не поняли вопроса?

Джинни с удовлетворением увидела, как его смуглое лицо потемнело еще больше.

— Я получил диплом экономиста в Оксфорде, и вообще я почти все время провожу в Лондоне! — вспылил он.

—Чудесно, — Джинни одарила его вежливой улыбкой, — но даже эти ценные сведения никак не объясняют мне, кто вы такой.

— Филип Лизандер, шурин Креона. Он был женат на моей сестре, Лидии.

— Шурин? — Джинни уставилась на него. Креон был женат! Он оказался еще подлее, чем она думала.

Улыбка Филипа привела ее в чувство.

—Креон мертв и не может защитить себя от вашей лжи, но у него есть семья, которая, поверьте, сумеет сделать это.

«У Бесс тоже есть семья», — мрачно подумала Джинни. И семья Креона еще убедится в этом.

— Прекрасно, Филип Лизандер, шурин Креона. Может, теперь вы сделаете то, зачем приехали, и отвезете меня к Джейсону Папасу?

— Не раньше, чем мы кое о чем договоримся.

Джинни настороженно взглянула на него:

— О чем же?

— Я не хочу расстраивать сестру.

Джинни ощутила внезапную симпатию к бедняжке Лидии, но тут же подавила в себе это чувство. У сестры Филипа есть и брат, и свекор, и еще Бог знает сколько родственников, которые могут ей помочь. А у Бесс никого нет, кроме нее, Джинни, и она не имеет права подвести ее.

— Значит, вы хотите, чтобы Джейсон Папас пожертвовал своим внуком во имя того, чтобы ваша сестра никогда не узнала, за кого она вышла замуж?

— Мальчик вовсе не сын Креона, и вам это известно!

Джинни внезапно почувствовала огромную усталость.

— Этот разговор ни к чему нас не приведет. У меня дело к дедушке Дэймона. Пожалуйста, отвезите меня к нему.

— Не раньше, чем вы согласитесь на мое предложение.

— Какое предложение? Пока я слышу только ваши рассуждения о вещах, о которых вы не имеете ни малейшего представления.

— Мы с Джейсоном обсудили это и решили, что будет лучше, если все будут думать, что вы с ребенком приехали ко мне.

— К вам?! — Джинни широко открыла глаза. Непонятное чувство вдруг овладело ею. На мгновение она вообразила себя любовницей Филипа Лизандера. Вот она касается его обнаженного тела, а он целует ее и…

— Тогда все решат, что ребенок…

— Дэймон, — поправила Джинни, — его зовут Дэймон.

Филип ее не слушал.

— …что ребенок мой, и тогда никакие сплетни не коснутся Лидии.

— Нет! — Инстинктивный протест Джинни эхом отозвался в пустом помещении. Она не хотела сближения с этим человеком, пусть даже и мнимого. Рядом с ним она готова была утратить самообладание, и, хотя причиной тому была просто усталость, рисковать она не намерена. — Нет, — повторила она уже спокойнее.

— В таком случае я не повезу вас к Джейсону. — Его лицо приняло такое высокомерное выражение, что Джинни захотелось его ударить.

Она отвела взгляд от Филипа и постаралась обдумать положение. В Нью-Йорке ей не удалось, несмотря на все усилия, узнать домашний адрес Джейсона Папаса. Бесс писала в главное управление его компании в Афинах. Она, конечно, могла обратиться туда же, но очень сомнительно, чтобы там ей сказали, где он живет.

Итак, если она откажется, ее шансы найти Джейсона Папаса равны нулю. А она не имеет права подвести Бесс. В конце концов, она не юная наивная дурочка. Ей тридцать два года, она умная и образованная женщина. Каким бы искушенным в делах такого рода ни был Филип Лизандер, она как-нибудь справится с ним.

— Хорошо. Но я отказываюсь откровенно врать кому бы то ни было о том, кто отец Дэймона.

Филип посмотрел на нее довольно недружелюбно.

— Избавьте меня от заверений в вашей порядочности.

Джинни презрительно отвернулась.

И тут Филип схватил ее и резко привлек к себе. Едва оправившись от изумления, она хотела было спросить, что это он себе позволяет, но… Его руки крепко держали ее, а терпкий аромат его одеколона уносил ее мысли далеко, туда, где…

— Прекрати, — прошептала Джинни, не будучи уверенной в том, кому — ему или своему собственному телу — она это говорит.

Она взглянула на него, и он мгновенно поцеловал ее. Губы у него были теплые и нежные. Он скользнул языком по ее нижней губе, и Джинни испугалась. Что же она делает? Она попыталась оттолкнуть его, вырваться из его объятий, но он не уступил. Напротив, притянул ее еще ближе.

Джинни зажмурилась. Казалось, перед глазами вспыхивают огоньки. Огоньки?.. Вспышки! Она пришла в себя. Кто-то их фотографирует.

Она открыла глаза и увидела тощего человека с большим фотоаппаратом — он торопливо удалялся от них.

— Кто это такой и с какой стати вы меня целуете?

— Какой-нибудь папарацци, они вечно околачиваются возле аэропорта и снимают все подряд в надежде на какой-нибудь скандал.

Так он целовал ее нарочно. Эта фотография должна придать веса выдумке о том, что она якобы его любовница? Господи, во что она ввязалась!

Осознав вдруг, что он все еще обнимает ее, Джинни отступила было назад, но Филип снова привлек ее к себе и крепко прижал. Джинни чувствовала его сильное тело и пугалась желания, поднимавшегося в ней. Она вырвалась.

— Я очень устала после долгого полета, — пробормотала она первое, что пришло ей в голову.

— В следующий раз выбирайте себе жертву поближе к дому. — Филип наклонился за корзинкой Дэймона.

Только теперь он впервые взглянул на ребенка. И ощутил легкое беспокойство. Мальчик был смуглый, с иссиня-черными волосами. Как Креон. Впрочем, как и он сам. И как миллионы людей в Греции. Это еще ничего не доказывало.

— Пошли. — И он направился к дверям.

— А мой багаж? — Джинни догнала его. — И не трясите корзину, я не хочу, чтобы Дэймон проснулся.

— Ваш багаж уже в машине, его отнес носильщик.

Значит, она была права. Он специально заставил ее ждать.

Она исподтишка наблюдала за Филипом, пристраивая корзинку Дэймона на заднем сиденье черного «мерседеса». А тот сидел на водительском месте, сосредоточенно глядя куда-то вперед.

«Интересно, он женат?» — подумала Джинни. Она заметила легкую складку между его темными бровями. Ее охватило внезапное желание поцеловать и разгладить ее, и Джинни в смятении отвернулась к Дэймону и занялась им. Она не могла понять, что так привлекает ее в этом человеке. Ни один мужчина не вызывал у нее подобных чувств. Даже Тед, за которого несколько лет назад она собиралась выйти замуж.

Может, дело в необычных обстоятельствах их знакомства. И если добавить сюда ее усталость, то в принципе не так уж удивительно, что она немного расслабилась. Значит, уже утром все будет нормально, и она сможет увидеть Филипа таким, какой он есть, — довольно привлекательным, хорошо сложенным и крайне самоуверенным. Но пока нужно быть осторожной и не выдать своих эмоций. Джинни не сомневалась, что такой пройдоха не замедлит извлечь из этого выгоду.

Она нежно поцеловала малыша и села на переднее сиденье.

— А где живет наш дедушка? — спросила она, когда машина ехала по освещенным улицам Афин.

— Понятия не имею, — отрезал Филип. — Джейсон Папас живет в Глифаде, но сегодня мы туда не поедем.

Джинни похолодела, представив себе, что сейчас он завезет ее куда-нибудь и бросит. Нет, успокоила она себя. Как раз Креон мог бы так поступить, а вот Филип вряд ли.

— Куда же мы едем? — Она постаралась, чтобы ее голос прозвучал как можно более безразлично.

— Ко мне, — ответил Филип, обогнав туристский автобус и свернув влево перед самым носом быстро мчащегося такси.

Джинни с беспокойством оглянулась на Дэймона, но он крепко спал.

— Вот как, — сухо произнесла она. — Вероятно, вы собираетесь показать мне гравюры?

Филип озадаченно посмотрел на нее:

— У меня есть четыре гравюры Леонардо да Винчи, но они в Лондоне.

Джинни удивилась. Леонардо стоит недешево, и если их у него четыре штуки…

— А вы, стало быть, кроме искусства шантажа, увлекаетесь и другими искусствами? — ехидно поинтересовался он.

— Извините, я забыла, что вы иностранец и можете не знать этого выражения.

— Я не иностранец, а грек, а мы в Греции. Так что иностранка здесь вы.

— Прекрасно, — пробормотала она, подумав про себя: «Вот зануда! Этого мне только недоставало».

— И что же это значит — «пригласить кого-то посмотреть гравюры»? — спросил он.

Джинни смотрела на него, наблюдая, как меняется его лицо в свете неоновых огней ресторана.

— Это значит, — ответила она после не которого колебания, — что мужчина приглашает женщину к себе в квартиру в надежде заняться с ней любовью.

Он искоса посмотрел на нее:

— Заняться любовью? А вы стали бы заниматься любовью со мной, Джинни Элтон? Вы позволили бы мне целовать вас, как целуют любовники? Позволили бы сорвать с вас этот ханжеский костюм? Гладить вашу грудь, а потом сжать ее крепко и…

— Прекратите! — Джинни старалась не слушать его. Филип вел себя так, будто и в самом деле намерен с ней поразвлечься. Но она не допустит ничего подобного!

Он на мгновение оторвал глаза от дороги и взглянул в ее порозовевшее лицо. А ведь он не произнес ничего настолько скабрезного, чтобы заставить эту шантажистку покраснеть. Так чего же она…

— А то я скажу вашей жене, — пригрозила Джинни.

Он усмехнулся:

— У меня нет жены! Вы, конечно, можете попытаться пожаловаться моей матери, но едва ли у вас получится. Я этого не допущу. Я стараюсь защищать ее от наиболее грязной стороны жизни.

Но Джинни не заметила оскорбления, очень обрадовавшись тому, что он холостяк. Она отвернулась и стала смотреть в окно на дома, проносившиеся мимо.

Вскоре машина остановилась возле высокого сверхсовременного здания. Вид у него был дорогой и совершенно негостеприимный, прямо театральная декорация. Джинни не хотелось бы тут жить. Но, со вздохом подумала она, ее никто не спрашивает.

Она потянулась за корзинкой Дэймона. Вынимая ее из машины, она задела переднее сиденье. Толчок разбудил малыша, и он недовольно уставился на нее, став вдруг очень похожим на Филипа.

— Ну, дружочек, не сердись, — она поцеловала его.

Но Дэймон просьбе не внял. Он открыл свой маленький ротик и издал вопль, звучностью не посрамивший бы звезду итальянской оперы.

— Похоже, с легкими у мальчугана все в порядке, — одобрительно сказал швейцар, открывая перед ними дверь.

Джинни не отозвалась.

— Не плачь, мой маленький, сейчас мы поднимемся и ты получишь молочка.

Филип протянул швейцару ключи:

— Пусть кто-нибудь принесет багаж.

И направился к лифту. Джинни пошла за ним, стараясь не замечать любопытных взглядов, которые бросали на нее люди в вестибюле. Когда двери лифта наконец открылись, она с облегчением вздохнула. Но, как оказалось, поторопилась. Вслед за ними в лифт влетела молодая женщина в узком черном платье с разрезом и на двенадцатисантиметровых шпильках.

—Привет, Филип! Я и не знала, что ты уже вернулся. А это кто? — она махнула рукой в сторону Джинни.

И тут, к удивлению Джинни, Филип обнял ее за талию и мягко притянул к себе. Она чувствовала, как тепло его тела обволакивает ее. Но их попутчица удивилась еще больше. И не просто удивилась, а была прямо-таки потрясена.

— Это Джинни Элтон, — тихо и нежно сказал Филип, словно во власти глубокого чувства. — Джинни, это Тера Спириос, давняя подруга моей сестры Клитти.

Тера Спириос надула губки:

— И вовсе не Клитти, а Софи. Клитти гораздо старше меня.

— Рада познакомиться с вами, — соврала Джинни.

Женщина нетерпеливо кивнула ей и снова повернулась к Филипу:

— Ты будешь сегодня вечером на приеме во французском посольстве?

— Нет, — и Филип бросил на Джинни многозначительный взгляд, давая понять, что сегодня вечером он найдет себе более увлекательное занятие. Джинни, хотя и знала, что все это делается напоказ, вздрогнула всем телом.

Господи, ну почему Филип так не похож на Креона? С тем донжуаном у нее никаких проблем бы не было. Почему Филип не такой?

— А это кто? — Тера вдруг обратила внимание на Дэймона и наклонилась к нему.

На что тот не замедлил ответить пронзительным криком.

Но двери лифта открылись, и Джинни поспешила выйти. Филип задержался на секунду, чтобы что-то сказать своей знакомой. Что именно, Джинни не расслышала, но Тере это, похоже, очень не понравилось. Она покраснела, а тонкие губы скривились в бессильной досаде.

«Отвергнутая подружка?» — подумала Джинни, но решила не спрашивать. Она тихонько успокаивала плачущего Дэймона, ожидая, пока Филип откроет дверь.

Войдя вслед за ним, Джинни с любопытством огляделась. Квартира была просторная, очень дорого обставленная, но совершенно безликая. Больше похоже на шикарную гостиницу, чем на частный дом.

Тут Дэймон, видимо, обрел второе дыхание и завопил еще громче. Джинни поставила его походную корзинку на пол и попыталась расстегнуть ремни.

— Не так, — Филип отвел ее руки и быстро расстегнул.

— Прекрасно. Раз вы такой ловкий, посидите с ним, пока я подогрею его бутылочку.

Как ни странно, Филип не отказался. Напротив, он взял Дэймона из корзинки, но держал перед собой на вытянутых руках, точно бомбу, готовую вот-вот взорваться.

— Как вы его держите! — возмутилась Джинни, доставая из сумки бутылочку с питанием. — Ребенок должен чувствовать себя уютно. Где у вас кухня?

— Там, — он кивнул вправо и прижал Дэймона к себе. Его глаза в ужасе расширились: — Он же мокрый!

— Так переоденьте его. Пеленки в сумке.

Радуясь тому, что Дэймон еще слишком мал, чтобы понять слова, которые пустил в ход Филип, роясь в сумке, Джинни направилась на кухню.

Она как раз проверяла, достаточно ли согрелась бутылочка, когда раздался вопль. Вопил Филип. И сразу же к нему присоединился Дэймон. У Джинни возникло было искушение предоставить Филипу самому расхлебывать кашу, которую он заварил, но Дэймон, конечно, такого никак не заслуживает, и она поспешила на крики.

Они шли из спальни, главной достопримечательностью которой была огромная кровать. Вид ее очень странно подействовал на Джинни. Самые затаенные желания пробуждались в ней, и она, как ни старалась, не могла от них избавиться. Прямо как девочка, впервые оставшаяся наедине с мальчиком.

—Чем это вы тут занимаетесь? — Джинни постаралась, чтобы ее голос звучал непринужденно.

Филип поднял голову и бросил на нее панический взгляд.

— Этот ребенок… — он ткнул рукой сперва в мальчика, потом в свою рубашку.

Джинни все поняла и ухмыльнулась. Когда был вынут мокрый подгузник, Дэймон… малость обмочил Филипа, который наклонился над ним. Многоопытный Филип попал в переделку. Джинни постаралась сдержаться.

— Прошу прощения, но вы…

И тут смех вырвался на волю. Этот счастливый, согревающий звук заставил Филипа забыть досаду. Он удивленно смотрел на ее мягкие губы, на ямочки в уголках рта. Ему захотелось сейчас же поцеловать ее, вобрать в себя ее смех. Если Креон увидел ее такой, то неудивительно, что он… Нет! Филип остановил себя на этой предательской мысли.

— Заканчивайте тут с ребенком, а я пойду приму душ.

И он отправился в ванную, злясь на себя: как он мог хоть на секунду допустить, что эта женщина говорит правду! Креон не мог поступить так подло по отношению к Лидии.

Внезапное исчезновение Филипа дало Джинни возможность успокоиться, и она поспешила заняться Дэймоном.

—Ах ты, мой бедный ангелочек, — ласково приговаривала она, меняя ему пеленки, — не волнуйся, все хорошо. Ну вот, маленький. Теперь поужинаем — и спать.

Взяв Дэймона, она вернулась в гостиную, села на диван и дала ему бутылочку с питанием. Он тут же принялся глотать еду так жадно, будто едва избежал голодной смерти.

Джинни как раз уговаривала его отпустить соску, когда зазвонил телефон. Она с сомнением взглянула на аппарат на столе, потом на дверь в спальню Филипа. Интересно, он все еще в душе? Нужно ли ей взять трубку? Хотя вполне вероятно, что тот, кто звонит, не говорит по-английски.

— Ну что, брать или не брать? — спросила она Дэймона. Он наморщил свой пуговичный носик и энергично выплюнул соску. Джинни засмеялась и поцеловала его. — Я тоже так думаю. Мы с тобой…

Приглушенный звук шагов заставил ее оглянуться.


Глава вторая

Где-то внутри у нее натянулась и вздрогнула струна. Как зачарованная смотрела Джинни на Филипа, который шел к телефону. Белое полотенце было обернуто вокруг талии, и больше на нем ничего не было. В каком-то странном состоянии Джинни ловила каждое движение его совершенного тела. Капельки воды, упавшие с волос на плечи, сбегали по широкой груди и исчезали под полотенцем. У Джинни пересохло во рту. Ей захотелось повторить их путь, позволить пальцам легко пробежать по этой блестящей коже, а потом коснуться губами…

Филип вдруг сделал резкое движение, вероятно в ответ на какие-то слова собеседника, и полотенце съехало вниз. Джинни мгновенно ощутила, как отяжелели ее веки и стеснилось дыхание.

Безумие! С огромным трудом ей удалось овладеть собой. Куда это годится — сидеть тут, по-идиотски мечтая о мужчине, которого она едва знает! Да и то немногое, что знает, ей совсем не нравится. Джинни Элтон, опомнись!

Она попыталась закрыть глаза, чтобы избавиться от наваждения. Безрезультатно. Теперь она словно еще отчетливее видит его тело. Она открыла глаза и постаралась сосредоточиться на Дэймоне. Тоже безрезультатно! Единственное, о чем она могла думать, — это о том, что его черные волосы очень похожи на волосы Филипа.

Обыкновенная химическая реакция, пыталась она убедить себя. Вполне научно объяснимая. Просто писатели обессмертили это явление, слагая о нем песни и легенды еще с незапамятных времен. Но она не поддастся! Она современная, весьма компетентная женщина и в состоянии справиться с нежелательным сексуальным возбуждением. Отныне она будет смотреть на Филипа лишь как на великолепный анатомический образец!

Джинни подняла голову и посмотрела на него. Лишь великолепный анатомический образец… Филип махнул рукой, и столь незначительное движение его мускулов вновь поставило Джинни в один ряд с женщинами несовременными и очень малокомпетентными. Сейчас ей хотелось только одного — чтобы он прижал ее к своей груди и она могла ощущать каждый его мускул.

— Нет, я не думаю, что это сын Креона.

Резкие слова словно прорвали туман. Джинни вновь была собой. Она обняла бедного беззащитного малыша и мрачно поглядела на Филипа. Она, конечно, могла бы и вступить в спор, но Бесс это никак не поможет. Скорей заставит Филипа увериться в своей правоте. Однако, в конце концов, важно не то, что думает он, а что подумает Джейсон Папас.

— Мы приедем завтра, Джейсон, — с этими словами Филип повесил трубку и повернулся к Джинни. Она сидела очень прямо, ее фигурка выглядела такой хрупкой, что казалось, вот-вот переломится. — Хм… — неуверенно начал он, не зная точно, что хочет сказать.

— Да? — резко отозвалась Джинни, пристально разглядывая что-то находящееся за его левым плечом.

«Она смутилась? — подумал он. — Смутилась потому, что он видит ее насквозь? Разозлилась?»

Джинни склонилась над ребенком. От света лампы в ее волосах пробежали золотистые искорки. Филип наблюдал за ней и не мог понять, как эта женщина, похожая на Мадонну Боттичелли, могла пойти на любовную связь с женатым мужчиной.

Она поправила выскользнувшую из прически прядь. Ее движения были полны грации. А если провести рукой по этим блестящим волосам? Он стиснул зубы. Желание прикоснуться к ней с новой силой поднялось в нем. Он забеспокоился. Ведь эта женщина — мошенница, пытающаяся надуть старого, больного человека, как же он может думать о какой бы то ни было близости…

— Никто не поверит, что вы моя любовница, — сказал он, раздраженный тем, что она определенно отказывается смотреть на него. Словно он в чем-то виноват.

Джинни осторожно подняла глаза — и тут же пожалела об этом. Первое, что она увидела, было возвышение под его полотенцем. Она заставила себя отвести взгляд и посмотреть ему в лицо.

— Позволю себе напомнить, что то была ваша блестящая идея — сделать вид, будто мы любовники. Никто из тех, кто меня знает, не поверил бы этому.

— Почему?

— Потому что я предпочитаю спокойных, рассудительных мужчин, которые не делают поспешных выводов, а проверяют факты.

— Представляю, какие они зануды.

Джинни нахмурилась, не желая признаться даже самой себе, что он не совсем не прав.

— Это люди высоких принципов! — Фи, какая банальность!

— Вы хотите убедить меня в том, что все ваши знакомые — люди высоких принципов, а отцом вашего ребенка оказался женатый мужчина, — съязвил он.

— Он не… — Джинни вовремя оборвала себя и поправилась. — Я не знала, что он женат. Он никогда об этом не говорил.

— Он носил обручальное кольцо!

— В Нью-Йорке не носил. И вообще, все это уже несущественно. — Джинни попыталась направить разговор в другое русло. Обсуждать с Филипом свою личную жизнь, какая бы она ни была, ей ужасно не хотелось.

—А вот то, что никто не поверит, будто мы любовники, весьма существенно.

— Дайте объявление в газеты!

— Любовникам должно быть хорошо и приятно друг с другом, — настаивал он.

Джинни состроила гримаску. Вряд ли ей когда-нибудь будет хорошо с ним.

— Можно начать, например, с того, что вы бы прикоснулись ко мне, — и Филип подошел к ней совсем близко.

Она почувствовала легкий запах хвойного мыла. Это напомнило ей Рождество и радостное ожидание, переполнявшее ее в канун праздника. Сейчас она ощущала что-то похожее.

Прикоснуться к нему? Джинни любовалась контрастом между белоснежным полотенцем и темной кожей. Едва ли это удачная мысль, думала она. Но с другой стороны, может быть, стоит только прикоснуться к нему, и очарование рассеется? И потом, больше ведь она ничего не сможет сделать. Во всяком случае, сейчас, когда у нее на руках спящий малыш.

Придя к такому заключению, Джинни высвободила одну руку и осторожно, кончиками пальцев, коснулась его бедра. Мышцы были напряжены.

— Не так, — Филип схватил ее руку и прижал к своему обнаженному бедру.

Ее словно обожгло. На секунду отступили все запреты. Она нежно провела рукой вниз по его ноге, одновременно изучая и лаская ее. Вдруг, к ее разочарованию, но и облегчению, Филип отступил.

— Детская в конце коридора, — сказал Филип. — Мальчику там будет удобно. А ваш багаж в комнате рядом.

Не сказав больше ни слова, он повернулся и вышел. Минуту спустя Джинни услышала, как закрылась дверь его спальни.

— И вам спокойной ночи, — пробормотала она, осторожно вставая и стараясь не потревожить малыша. Нужно хорошенько вы спаться, а там все постепенно образуется. Во всяком случае, хуже не будет.


Филип рассеянно стянул полотенце и бросил на роскошный толстый ковер. То, что Джинни настаивает на отцовстве Креона, тревожило, но не удивляло его. Прилетев сюда, на другой конец света, она едва ли откажется от своей лжи. Возможно, она надеется, что с одиноким стариком дело пойдет легче и ей удастся всучить ему внука.

Филип задумчиво провел рукой по волосам. Конечно, она лжет. У Креона не могло быть связи с другой женщиной, Лидия знала бы об этом. Она попросила бы совета. Но она никогда и слова против мужа не сказала.

Тут он остановился, кое-что внезапно осознав. Лидия вообще никогда не говорила о Креоне. Время от времени она поминала Джейсона, постоянно что-нибудь рассказывала про дочерей, но о Креоне — никогда ни слова. Ему стало слегка не по себе. Что скрывалось за ее молчанием? Лидия всегда была самой чувствительной из его сестер, самой ранимой. Смерть мужа потрясла ее. И если теперь объявится красивая женщина и будет твердить, что Креон — отец ее ребенка, от такого удара Лидия может и не оправиться. Отчаяние охватило его. Он должен защитить сестру! Но как? Джинни Элтон пока согласилась сделать вид, будто отец ребенка — он. Но как долго это может продолжаться?

Размышляя об этом, Филип медленно одевался. Нужно найти какое-то оружие против нее, но какое? А может быть, Креон вовсе не встречался с ней? Если бы удалось выяснить, как он проводил время в Нью-Йорке год назад…

Филип поднял трубку и набрал номер офиса в Нью-Йорке. Их менеджера в это время, конечно, уже нет на месте, но он оставит сообщение на автоответчике. Если повезет, то уже завтра он получит ответ.

А пока он все время должен быть рядом с Джинни и следить, чтобы она не сказала и не сделала ничего такого, что могло бы повредить Лидии. Да, все время рядом. И чувство взволнованного ожидания наполнило его. Он не мог этого объяснить, а потому постарался выкинуть из головы. И прошел в кабинет, чтобы закончить работу по проблемам, касающимся одной из его афинских фабрик.


Следующее утро выдалось ясное и солнечное, не в пример настроению Джинни. Она очень хорошо отдохнула, но одного взгляда на Филипа за завтраком было достаточно, чтобы понять: крепкий сон ничего не изменил. Этот человек оказывал на ее нервную систему дезорганизующее действие.

Усевшись напротив Филипа, она дала Дэймону бутылочку с питанием.

Филип нахмурился:

— Разве вы никогда не даете ребенку настоящей еды? Ему нужно что-нибудь посерьезней. Каша, например. — И он протянул малышу ложку овсянки, которую как раз ел.

— Если вы хотя бы приблизитесь к нему с этой дрянью, то я…

Филип взглянул на свирепое выражение ее лица и с трудом удержался от смеха. Она была похожа на взбешенную львицу, готовую защищать своего львенка до конца. А Джинни действительно хорошая мать. Жаль, что она не позаботилась узнать получше человека, в постель которого легла. Должно быть, он оказался негодяем и, узнав, что она беременна, бросил ее.

— Так что же вы сделаете? — полюбопытствовал он.

— Увидите, — мрачно пообещала Джинни, не имевшая ни малейшего представления, что бы такое она могла сделать. Возможно, что и ничего.

К ее удивлению, его губы сжались.

— Если вы повторите вашу ложь перед Лидией, я заставлю вас пожалеть о том, что вы вообще родились на свет. Для нее это мой ребенок. — Его голос был так холоден, что мог бы заморозить воду. Филип встал из-за стола и все так же холодно сказал: — Я буду у себя в кабинете, мне еще нужно кое-кому позвонить. Когда ребенок поест, мы поедем к Джейсону.

Джинни смотрела ему вслед, пока он не скрылся в кабинете.

— Интересно, какое у него давление? — спросила она Дэймона. — Он совершенно не умеет сдерживать свои чувства.

Интересовал ее также вопрос, сдерживает ли он их в постели. Но, решила она, это не ее дело. Лучше заняться Дэймоном — может быть, любовь к малышу поможет ей выкинуть из головы увлечение Филипом…

Путь из Афин в Глифаду занял полтора часа. Невыносимых полтора часа. Джинни боялась даже взглянуть на Филипа. Предстоящая встреча с Джейсоном Папасом тоже заставляла ее нервничать, да вдобавок еще Дэймон вопил чуть не всю дорогу. С ума сойти можно. Наконец машина остановилась возле белой виллы.

Джинни торопливо выбралась из машины и подхватила на руки плачущего Дэймона.

— Пошли, — Филип почти потащил ее в дом.

Они остановились возле открытой двери большого кабинета.

— Это и есть пресловутый ребенок?

И Джинни увидела стоящего у окна очень худого старика, который весьма неприязненно смотрел на нее. Очевидно, это и был Джейсон Папас. Джинни ответила ему взглядом столь же нелюбезным.

— Да, — ответил Филип, так как Джинни молчала.

— Принесите его сюда.

Джинни приблизилась и осторожно развернула Дэймона так, чтобы было видно его лицо. Джейсон неловко, словно против воли, наклонился к ребенку. Невозможно было понять, о чем он думает: черты его лица оставались совершенно неподвижны, а блеск в глазах мог свидетельствовать о чем угодно.

К сожалению, Дэймон был не так сдержан. Разглядев дедушку, он огласил комнату громким криком.

— И вы заявляете, что это мой внук? — презрительно усмехнулся Джейсон.

— Я не просто заявляю, я знаю.

— Вы, конечно, недурны собой и можете заставить мужчину забыть супружеский долг, — сказал Джейсон.

«Это, очевидно, комплимент», — подумала Джинни.

— Но мой сын, — продолжал он, — никогда бы не запятнал своей чести общением с такой особой. И правда заключается в том, что…

— Боюсь, вы не узнаете, в чем заключается правда, даже если она свалится вам на го лову. — Джинни решила, что пришла пора прояснить ситуацию. — Вы можете хоть до своих последних дней рассуждать о так называемой «чести Креона», но факты останутся фактами. И еще. Я не для того пролетела полмира, чтобы терпеть оскорбления.

Джейсон бросил на нее неприязненный взгляд:

— И что же вы предпримете? Уедете? В таком случае из моих денег вы не увидите ни драхмы.

— А это решит суд! — парировала Джинни. Она не знала, пойдет ли Бесс на такие крайние меры, но Джейсону Папасу не вредно это услышать.

— Суд? — на его впалых щеках появился темный румянец. — Вы осмеливаетесь угрожать мне?

— Нет, — твердо сказала Джинни. — Я вам не угрожаю. Я предупреждаю вас. Дэймон имеет полное право на поддержку со стороны семьи своего отца. И если для того, чтобы получить ее, понадобится тяжба…

— Ах ты, проститутка бесстыжая! — Его губы скривились, как будто он проглотил ложку горчицы.

— Хватит! Успокойтесь оба! — вмешался Филип, чем очень удивил Джинни. — Джейсон, так ничего не выйдет. Я пойду покажу Джинни детскую, а обсудить все это мы можем и попозже.

Единственное, что Джинни хотела сейчас обсудить, — это кратчайший путь в Нью-Йорк. Но она вспомнила Бесс, отчаяние на ее лице — и промолчала. Джинни чуть вздрогнула, когда Филип взял ее под руку и повел из кабинета. Да, существовала еще одна причина, по которой она не была готова уехать прямо сейчас, призналась она себе. Причина по имени Филип Лизандер.

— Обычно Джейсон не такой, — счел Филип своим долгом сообщить.

— Вы хотите сказать, что обычно никто не смеет противоречить этому старому тирану. Увидев его, я поняла, кто воспитал в Креоне самодовольного эгоиста!

Филип удивленно повернулся к ней:

— Зачем же вы вступили в связь с таким человеком?

Джинни прикусила язык. Чем ближе она узнавала эту семью, тем труднее ей было играть роль любовницы Креона.

— Он умел быть просто очаровательным, когда все шло так, как он хотел, — сказала она наконец. — Но появление Дэймона застигло его врасплох, вот тут-то он и проявил себя во всей красе.

Филип вдруг вспомнил, как мать говорила ему, что Джейсон выполняет любые капризы Креона.

— Филип… — мягкий нерешительный голос остановил их, когда они проходили мимо гостиной.

Джинни оглянулась. Посередине комнаты стояла невысокая темноволосая женщина лет тридцати. Увидев, что они встали, она пошла к ним навстречу; на ее губах играла нежная улыбка. Джинни почувствовала укол ревности, увидев, как тепло улыбается ей Филип. Даже его темные глаза улыбались. Он обнял женщину за плечи и обернулся к Джинни:

— Лидия, это Джинни Элтон и ее сын Дэймон. Джинни, это моя сестра Лидия.

В его глазах, обращенных к Джинни, читалось предупреждение.

— Здравствуйте, — сказала Джинни. Слава Богу, это только его сестра. Наличие в доме ревнивой подружки сильно осложнило бы положение, оправдывала она себя.

— Доброе утро.

Лидия неуверенно улыбнулась, явно не зная, как надлежит приветствовать эту гостью.

Но тут Дэймон протянул к ней ручку и издал дружелюбный звук. Улыбка Лидии сразу стала более открытой и естественной.

— Какой прелестный мальчуган! Вы должны им гордиться! Мой муж всегда хотел сына, но я… — Лидия вздохнула. — Он был так разочарован, когда родилась наша младшая дочь…

Джинни с ужасом уставилась на Лидию. Дочь! Младшая дочь! Мало того, что Креон был женат, у этого негодяя еще и дети были!

— Э-э-э… Джинни… — начал было Филип, которому очень не понравилось выражение ее лица.

Но Джинни не обратила на него никакого внимания.

— А сколько у вас дочерей, Лидия?

— Три. Марии три года, Ианте — два, а маленькой Джесмин всего пять месяцев.

Только на месяц старше Дэймона! Бессильная ярость охватила Джинни. Если бы Креон был сейчас здесь, она бы его приду шила.

— А Дэймон выглядит настоящим греком. — Лидия украдкой взглянула на Филипа.

Филип почувствовал в ее голосе укор. Он вовсе не хотел, чтобы сестра считала его эгоистом, способным бросить беременную женщину и позволить своему сыну родиться вне брака. Но единственным выходом было бы рассказать Лидии о претензиях Джинни. О чем и подумать было нельзя. Он пообещал себе, что выпытает у Джинни имя отца и тогда расскажет Лидии всю правду. Пока же приходится поддерживать эту ложь.

— Я думаю, он очень похож на меня.

Дэймон, видимо поняв намек, сердито закричал.

Джинни чуть улыбнулась Филипу:

— Во всяком случае, ведет он себя совершенно так же.

— Бедняжка, — посочувствовала Лидия, — у него такой несчастный вид.

— Нужно сменить пеленки, покормить его и уложить спать, — сказала Джинни.

—Если бы ты давала ему сразу побольше еды, он не был бы постоянно голодным, — проворчал Филип.

— Я отведу вас в детскую, — сказала Лидия. — Там есть все, что нужно.

Джинни пошла за ней. Не удержавшись, она обернулась и взглянула на Филипа. Он стоял посередине комнаты, спиной к окну, и Джинни не могла понять, смотрит он на нее или нет. Она не видела его лица, только крупный темный силуэт на фоне окна. Воплощенное Возмездие. Ее персональное Возмездие. Джинни вдруг страшно захотелось показать ему язык.

Лидия тоже обернулась, посмотрела на Джинни, потом на Филипа и произнесла:

— Должно быть, вы очень любите его.

— Мои чувства к вашему брату очень сильны, — ответила Джинни несколько, пожалуй, высокопарно, но зато искренно.

Лидия успокаивающе похлопала ее по руке.

— Не волнуйтесь, свой долг он выполнит. Я свяжусь с семьей.

— С семьей? — слабо переспросила Джин ни. Дело нравилось ей все меньше и меньше. На ее взгляд, в нем и так было задействовано слишком много народу.

— Ну да, — энергично кивнула Лидия, — мама и мои сестры. Они поговорят с Филипом.

— А сколько у вас сестер?

— Пять. Мы все старше Филипа.

— Наверное, после его рождения ваши родители наконец успокоились.

Лидия взглянула на нее с сомнением, явно не зная, как отреагировать на ее слова. Наконец она слегка засмеялась, так тихо и неуверенно, как будто вообще не привыкла смеяться. Возможно, так оно и есть, подумала Джинни. Ничего удивительного. Такой муж, как Креон, у кого хочешь отобьет охоту веселиться.

— Пожалуйста, Лидия, не надо впутывать сюда семью.

— Но Филип обязан выполнить свой долг по отношению к вам, — запротестовала Лидия.

— Меньше всего я хочу, чтобы мужчина исполнял долг по отношению ко мне. — И Джинни высоко вздернула нос.

Лидия вздохнула:

— Да, приятного в этом мало. Но если вы не хотите выйти замуж за Филипа, зачем же вы приехали в Грецию?

Джинни была готова взвыть от отчаяния. Конечно, такая простая причина, как желание познакомить дедушку с внуком, вряд ли выглядит убедительно.

Но тут Дэймон вдруг заплакал, и Джинни вздохнула с облегчением, потому что Лидия сразу же спохватилась:

— Пойдемте. Детская там. Я познакомлю вас с няней, которая присматривает за Джесмин. У старших девочек есть гувернантка, мисс Вельбурн, но они все сейчас в Париже вместе с моей мамой.

Джинни почувствовала приступ злости. У Лидии и няня, и гувернантка, и наверняка еще целый штат прислуги, и эта вилла, больше похожая на дворец. А бедняжка Бесс вынуждена была жить у Джинни, потому что она не работала, а следовательно, не имела денег, чтобы платить за квартиру. Она взглянула на грустное лицо Лидии, и ее злость усилилась, поскольку излить ее было не на кого. Лидия ни при чем. Она такая же жертва Креона, как и Бесс.

Нет, отмела Джинни эту мысль. Не хватает ей еще переживать за Лидию.

Детская находилась в самом конце дома и была просто роскошной. Джинни подавила готовое вырваться наружу раздражение. При взгляде на няню она немного пришла в себя. Добродушная маленькая англичанка неопределенного возраста, похожая на толстенькую птичку.

Няня пошла подогреть бутылочку с питанием для Дэймона, а Лидия потянула Джинни к стоящей в углу кроватке. Она была украшена настоящим брабантским кружевом. В ней спал ребенок.

— Это Джесмин, — прошептала Лидия, такая славная крошка.

— Очень хорошенькая, — согласилась Джинни, стараясь не думать о том, что девочка — единокровная сестра Дэймона.

— Да, — сказала Лидия с такой гордостью, что Джинни чуть не заплакала. Она не знала, кого ей вдруг стало жаль: Лидию, этих двух малышей, Бесс или самое себя. — Я пока оставлю вас на попечение нянечки, а сама пойду распоряжусь насчет ланча. — С этими словами Лидия ушла.

Джинни с сожалением посмотрела ей вслед. Единственный приветливый человек, которого она тут встретила.

— А вот и мы, — няня вернулась с теплой бутылочкой.

— Спасибо.

Джинни уселась в мягкое кресло-качалку и дала Дэймону его еду. Пока он обедал, она задумалась, покачиваясь вперед-назад. Мысли сразу же вернулись к Филипу. Она представила его обнаженным, с белым полотенцем, обмотанным вокруг талии. Джинни встряхнула головой, пытаясь избавиться от этого образа, но он прочно закрепился в ее памяти и уходить не желал. В конце концов, решила она, ничего страшного в этом нет, она сумеет справиться с фантазиями.

Джинни представила, как осторожно берется за кончик полотенца и тянет на себя. Оно падает. Джинни почувствовала мгновенную сухость во рту и облизнула губы, увидев перед собой Филипа совершенно нагим. Картина была настолько реальна, что Джинни даже вздрогнула.

Дэймон немедленно отреагировал, что заставило ее спуститься с небес на землю.

— Прости, мой сладкий, — и она поцеловала его в лобик.

Полчаса спустя Дэймон уже мирно посапывал под бдительным оком няни, и Джинни вышла из детской, надеясь хоть немного развеяться.

Дойдя до гостиной, где они встретили Лидию, она вдруг поняла, что идти ей некуда. Никто не сказал Джинни, где ее комната. А бродить по незнакомому дому, открывая все двери и высматривая, не здесь ли ее багаж, неприлично.

Пройдя через пустую гостиную, Джинни вышла на выложенную плиткой террасу. Ветер принес с собой солоноватый запах моря и вкус приключений. Ее потянуло на пляж, белый, солнечный.

Надо было обдумать все, что с ней здесь произошло, и решить, как быть дальше. Тот факт, что у Креона была не только жена, но и трое маленьких детей, совсем расстроит Бесс. Может, не стоит говорить ей? А если она узнает от кого-то другого?..

Джинни поежилась. Какой-нибудь Джейсон Папас расскажет все бедняжке Бесс так грубо, как он умеет… В конце концов, хорошо, что Креон не женился на Бесс. Ей пришлось бы много хуже, чем Лидии.

Забудь Лидию, приказала себе Джинни. Нужно вновь обрести душевное равновесие, ей еще предстоит бороться с Филипом. Она невольно улыбнулась, вообразив, как бросается на Филипа и валит его на землю. На душе у нее стало удивительно легко, она скинула сандалии и пошла по самому краю прибоя. Волны омывали ее босые ноги.


Глава третья

— Мальчишка похож на Креона, — медленно произнес Джейсон Папас.

— Просто смуглый ребенок с темными волосами, — возразил Филип. — Однако это ничего не значит.

Джейсон поморщился и выпил еще глоток виски.

—Я вчера звонил в Нью-Йорк, попросил нашего менеджера выяснить, чем занимался Креон там в прошлом году. Он сообщит точно, где и с кем Креон проводил время, — сказал Филип.

— Я не верю ей! — взорвался Джейсон. — Она слишком хорошенькая! Слишком… — он запнулся, ища нужное слово, — слишком непреклонная. Смотрит на меня так, будто я… — Его лицо налилось кровью.

Непреклонная? Да, пожалуй. Конечно, думал Филип, поколебать ее уверенность нелегко. Но ему в отличие от Джейсона это, скорее, нравилось. Джейсон считает, что женщина должна соглашаться с каждым его словом. Как Лидия.

— Креон не мог так поступить, — упорствовал Джейсон. Он помолчал немного и продолжил: — Куда катится этот мир? В мое время женщины подобного сорта знали свое место.

Свое место? Интересно, где ее место, подумал Филип. Не в его ли постели? И он представил себе Джинни: вот она садится на его кровать, потом со смехом падает на одеяло. На ней шелковая ночная рубашка. Да, обязательно шелковая, чтобы подчеркнуть атласную гладкость ее кожи. Тонкий шелк цвета свежей весенней зелени. И кружево. Он вздохнул, все глубже погружаясь в головокружительные видения. Ее грудь прикрыта кружевом и просвечивает сквозь него, зовущая, нежная, как розовый жемчуг.

— Она ведь самая обыкновенная проститутка, — жалобно сказал Джейсон.

— Джинни Элтон не обыкновенная, и мы не знаем, проститутка ли она. — Филип невольно встал на ее защиту.

— Только шлюха ложится в постель с мужчиной, не будучи его женой. Твой отец согласился бы со мной!

Филип открыл было рот, чтобы возразить, но вдруг что-то яркое мелькнуло за окном и привлекло его внимание. Джинни в зеленом с голубым сарафане шла по песку у самой воды. Ветер трепал ее золотистые волосы и обвевал обнаженные плечи.

«Ей нужно надеть шляпу, — подумал Филип. — Она не привыкла к жаркому солнцу, кожа у нее светлая и очень нежная, она легко может сгореть».

— Куда это ты уставился?

Скрипучий старческий голос вывел Филипа из состояния задумчивости и пробудил одно, но сильное желание: сбежать! Туда, на сверкающий берег. В конце концов, он просто обязан предупредить Джинни, греческое солнце коварно.

— На море, — это была не вполне ложь. — Думаю пойти прогуляться по пляжу.

—Где ты только силы берешь! — Джейсон уселся в кресло и прикрыл глаза. — А я лучше вздремну.

Филип выбежал на террасу, снял ботинки, носки, закатал брюки и поспешил за Джинни.

Джинни шла по песку, с удовольствием подставляя лицо ветру. И вдруг что-то заставило ее обернуться.

Ее догонял Филип. Босой, в закатанных брюках, бегущий по воде, поднимая целые фонтаны брызг, он выглядел совсем иначе. Моложе.

«Не поддавайся! — сказала себе Джин ни. — Помни о Бесс».

Она дождалась, пока он добежал, и тогда ехидно спросила:

— А что случилось? Вы спешите обрадовать меня известием, что Джейсон Папас внезапно вспомнил, как ведут себя воспитанные люди?

— Да, с ним бывает трудно, — Филип не обратил внимания на едкость тона, — но он только защищает честь сына и…

— Сильно сомневаюсь. Думаю, все дело в глубоко укоренившихся предрассудках.

— Отчасти, может быть, и так. Но это его право: память о сыне — единственное, что у него осталось, — голос Филипа стал жестче.

— Меня интересуют только права Дэймона.

— И для него самого, и для его прав было бы лучше, если бы вы обратились к его отцу!

— Да вы!.. — Джинни резко замолчала и развернулась, чтобы уйти. Раз он так слеп и так глуп…

— Не смейте поворачиваться ко мне спиной! — Филип схватил ее за руку. — Я еще не закончил разговор!

— И напрасно! Потому что я уже закончила. И уберите от меня свои руки!

— А то что? — усмехнулся он. — Зададите мне жару?

Джинни посмотрела на него с холодной яростью. Стереть с его лица эту дурацкую ухмылку, а на последствия плевать!

Повинуясь этому желанию, она ногой зацепила его щиколотку и сильно толкнула в грудь. Прием сработал не совсем так, как обещал инструктор по самообороне. Филип, правда, потерял равновесие и упал, но так как ее руки он не выпустил, то Джинни упала прямо на него.

Целое море чувств всколыхнулось в ней. А твердая линия его губ бросила ее в дрожь. Коснуться бы их, узнать, каковы они на вкус. Может быть, даже укусить. Ее дыхание участилось, ей казалось, что она тает под лучами солнца и вливается в тело Филипа. Он провел рукой по ее волосам, и она натянулась, как струна. «Встань!» — вскричало благоразумие. Да, нужно оттолкнуть его, вскочить и бежать, бежать так, как если бы дьявол и все его подручные гнались за ней! Но, казалось, эти предупреждения идут откуда-то издалека, из какой-то холодной пустоты, ничего общего не имеющей с тем пульсирующим вихрем чувств, который захватил ее.

Она взглянула в его темные глаза — и уже не могла оторваться. Его взгляд придал ей силы: что бы Филип ни думал о ней, она для него не менее привлекательна, чем он для нее.

Накатившая волна омыла ее ноги, и, словно унесенные этой теплой, ласкающей влагой, исчезли все запреты. Джинни больше не в силах была сопротивляться, когда Филип притянул ее голову к себе. Он коснулся ее губ легким, как перо колибри, поцелуем, и сладкая дрожь пронзила Джинни. Забыв все на свете, она крепче прижалась к нему.

Отвечая ее желанию, Филип мягко провел по ее губам жарким ищущим языком.

Тихий стон наслаждения вырвался у нее, и ее рот открылся навстречу ему. Его тепло отозвалось во всем ее теле. Она обняла его за шею, не зная, как дать выход буре чувств, бушевавшей в ней. Филип тем временем оставил ее губы и покрыл поцелуями все лицо. Это лишь еще больше раздразнило ее. Все равно что в жару грызть морковку, когда рядом кто-то наслаждается мороженым с персиками. Она хочет настоящих поцелуев, сильных и страстных. Она хочет…

Его рука вдруг стянула бретельку ее сарафана и коснулась груди. Джинни затрепетала. Мысли смешались, превратились в единый крик желания. Филип бережно гладил то одну, то другую грудь.

— Ты такая нежная, — прошептал он, и Джинни кожей ощутила его горячее дыхание. Возбуждение становилось непереносимым. Он коснулся языком ее горячего соска.

Неистовый всплеск желания заставил ее содрогнуться. Сила его напугала Джинни, на какое-то время она даже пришла в себя. Вырвавшись, она встала на колени, оправила сарафан и оглянулась вокруг. На пляже по-прежнему никого не было. Не то чтобы это сильно заботило ее; когда Филип целовал ее, ее заботило одно — только бы не перестал. Джинни сглотнула. Это так не похоже на нее, в смятении думала она. Совсем не похоже. Никогда еще обыкновенный поцелуй не заставлял ее потерять голову.

— Так не пойдет, — пробормотала она.

— Чертовски верное замечание, — Филип поднялся и начал отряхивать песок с брюк.

Джинни смотрела на его широкоплечую фигуру, как бы нависшую над ней. Греческий бог, сошедший с Олимпа, чтобы поразвлечься со смертной женщиной.

— Я слишком стар для таких забав на пляже. Давай продолжим в постели.

Вот Филип и высказал желание, не отпускавшее его с тех пор, как он впервые увидел ее. То, что она пытается выдать своего ребенка за сына Креона, не имеет никакого значения, раз он знает, что это ложь.

Джинни очень хотелось подчиниться ему, но она решительно отмела свое желание. Это никуда не годится. Почему же ее тело не внемлет рассудку? Почему оно хочет одного — в постель к Филипу и к черту все остальное?

— О дьявол, — пробормотала Джинни.

В конце концов, она современная женщина, вполне владеющая собой, вовсе не раба своих страстей. То, что она хочет, нет, жаждет заняться любовью с Филипом, еще не значит, что она так и поступит.

— Я не имею ни малейшего желания заниматься с тобой любовью, — произнесла она со всей силой уверенности, на какую была способна.

Филип чуть коснулся ее соска, четко очерченного мокрым платьем.

—Нет?

— Я не буду с тобой заниматься любовью, — повторила она.

— Почему? — его голос прозвучал глубже, и Джинни почувствовала ответную дрожь во всем теле. Она в испуге отступила, не зная, как долго сможет противостоять ему и своим собственным желаниям, если он снова захочет обнять ее.

Она повернулась и побежала к вилле, молясь о том, чтобы Филип ее не преследовал. Ей просто необходимо было какое-то время, чтобы восстановить душевное равновесие. Скажем, два или три года.

Филип смотрел ей вслед. Мокрая юбка облепляла ее ноги. Он со злостью ковырнул ногой песок. Ведь Джинни тоже хочет его! Он чувствовал, она отвечала ему! Почему же она не соглашается лечь с ним в постель? Она же не девственница, не подозревающая о том наслаждении, какое дарит секс.

Филип задумчиво побрел по пляжу. Конечно, Джинни не девочка, но иногда ведет себя именно так. Вдруг какая-то легкость наполнила его, и он припустился бежать. Так или иначе, она ляжет в его постель. Немного терпения, и все будет как надо!

Только один раз Джинни украдкой оглянулась на Филипа по дороге к вилле. Она чувствовала себя русалкой, вышедшей из моря: кожа соленая, остатки песка на плечах. Сейчас она примет горячий душ и переоденется. Только бы не встретиться с Джейсоном Папасом.

К счастью, на террасе была только горничная. Она показала Джинни ее комнату. Джинни быстро приняла душ, переоделась и пошла взглянуть на Дэймона. Он спал. Когда она вернулась на террасу, в тени винограда сидела Лидия и вязала маленький красный свитерок. Джинни решила, что это подходящий момент, чтобы что-нибудь разузнать, и подсела к ней.

Лидия подняла глаза от вязания и тепло улыбнулась:

— Мне нравится ваш сарафанчик, похоже на весенний сад.

— Спасибо. Вы всегда живете тут, с мистером Папасом? — Джинни постаралась спросить самым будничным тоном.

— Да, — как-то вяло подтвердила Лидия. — Креон предпочитал, чтобы мы жили с его отцом. Он ведь очень много путешествовал и хотел быть уверен, что я не одна.

«Кроме того, он был уверен, что, находясь здесь, ты не дознаешься, чем он занимается», — цинично добавила про себя Джин ни.

— Потом, Джейсону нужно общество. Его жена давно умерла.

— А у вас есть общество?

— У меня? — удивилась Лидия. — Зачем? У меня есть дети.

— А как насчет друзей вашего возраста? — Джинни вдруг живо представила себе, в какой изоляции живет Лидия.

Ее собеседница грустно улыбнулась.

— Это было раньше, но теперь… — ее плечи чуть дрогнули. — Теперь я вдова.

— Очень молодая и очень привлекательная вдова, — уточнила Джинни.

Лидия оглянулась, словно желая убедиться, что их никто не слышит, и прошептала:

— Но у меня нет сексуальной привлекательности.

Скрытая боль в ее голосе навела Джинни на мысль, что, возможно, Лидия знает о похождениях мужа куда больше, чем полагает Филип.

— Каждая женщина обладает сексуальной привлекательностью, но она не для каждого мужчины, — Джинни попыталась утешить ее. — Это как красота, все зависит от того, кто смотрит. И вот вам пример. Вы считали, что ваш муж был сексуален, но…

— Нет, я не считала.

Джинни опешила:

— Почему же вы вышли за него замуж?

— За кого-то надо было выходить. А Креон был вполне подходящим.

— Подходящим? — растерянно повторила Джинни.

Лидия кивнула.

— Все так говорили. И мама, и сестры, и Филип, и сам Креон. Он был подходящим, а Стюард — нет.

— Кто такой Стюард?

Лидия вздохнула.

— Стюард Моррис, английский художник. Он живет здесь, в Греции. Он очень талантлив. Когда-нибудь все будут гордиться знакомством с ним…

Все — это Филип и ее семья, поняла Джинни.

— Но у него не было денег, — печально закончила Лидия.

— У вас же есть, — удивилась Джинни.

— Да, но… содержать семью должен муж.

— Ерунда! Когда у одного есть деньги, чтобы оплачивать счета и все прочее, — это сильно облегчает жизнь. Но когда денег много у обоих — это, пожалуй, перебор.

Лидии такая мысль явно в голову не приходила.

— Вы, правда, так думаете?

— Ну да, — решительно сказала Джинни. Она уже поняла, что в чем-то Лидия очень похожа на Бесс — такая же застенчивая, замкнутая и неуверенная в себе. Видимо, Креон предпочитал иметь дело с робкими женщинами.

— Ой, Джинни, я совсем забыла! Сегодня вечером у нас будут гости — Ставринидисы и их дочь. Я говорила Джейсону, чтобы он отложил это, но ему нужно что-то обсудить с главой семейства.

— Чудесно, а о чем будут сплетничать дамы? — поинтересовалась Джинни.

— О вас, — прямо сказала Лидия. — У Ставринидисов есть дочь, и они надеются…

…выдать ее за Филипа, закончила про себя Джинни, ощутив, к своему неудовольствию, весьма болезненный укол в сердце.

— Простите, — голос Лидии стал вдруг очень мягок, — я вовсе не хотела расстроить вас, но подумала, если вы не знаете о дочери Ставринидисов…

— …то буду сидеть как клуша и выслушивать их намеки, да?

Лидия весело фыркнула:

— Не знаю никого, кто бы меньше походил на клушу. Когда Ставринидисы вас увидят, им станет ясно, почему Филип выбрал вас.

— Он меня не выбирал.

— Достаточно видеть, как он смотрит на вас, чтобы понять, насколько сильны его чувства. Когда мысль о женитьбе перестанет пугать его, он будет просто счастлив, — настаивала Лидия.

Джинни решила не спорить. Есть только один способ доказать Лидии, что Филип не собирается на ней жениться, — сказать ей правду. И дело было даже не в гневе Филипа, ей самой не хотелось говорить этой женщине о том, что у ее мужа есть внебрачный ребенок.

Вдруг Джинни вся напряглась: она увидела, как по пляжу к вилле идет Филип. Она не хотела встречаться с ним сейчас. Прежде, чем ей удастся выкинуть из головы тот безумный поцелуй.

Она торопливо поднялась на ноги.

— Пойду-ка посмотрю, как там Дэймон.

Но Лидия тоже увидела брата.

— Подождите Филипа, пойдете вместе.

— Хватит с меня на сегодня вашего драгоценного братца! — пробормотала Джинни.

К ее удивлению, Лидия довольно хихикнула:

— Я была бы рада иметь такую сестру, как ты, Джинни. Можно, я буду говорить «ты»? Другие женщины Филипа тоже были красивыми, но у тебя есть характер. Я думаю, ты очень подходишь ему.

«Другие женщины?» — повторяла Джинни по дороге в детскую. Сколько же «других женщин» у него было? Может, Филип такой же ловелас, как и Креон? Она тряхнула головой. В конце концов, это не ее дело. Даже если Филип чемпион среди ловеласов всего мира. Как только она устроит будущее Дэймона, она уедет из Греции и больше никогда его не увидит. И слава Богу, сказала Джинни себе, искренне стараясь поверить в это.

— Филип! — Джейсон выглянул из кабинета навстречу ему. — Звонит Эссингс из твоего нью-йоркского офиса. Ему нужен ты.

Филип вошел в кабинет, взял трубку и включил громкую связь.

— Алло, это Лизандер. Что вам удалось выяснить, Эссингс?

— Доброе утро, сэр. Я говорил со швейцаром в том доме, где жил мистер Папас. Он сказал, что постоянно видел его с одной хорошенькой блондинкой.

Филип нахмурился. Хорошенькой? Этот швейцар, должно быть, слеп как крот. Джинни, что ни говори, красавица.

— А еще, — продолжал Эссингс, — я говорил с секретаршей мистера Папаса. Она сказала, что мистер Папас велел ей, когда будет заходить мисс Элтон, сразу проводить ее к нему.

Филип угрюмо смотрел перед собой, и ему страшно хотелось запустить чем-нибудь в стену. Итак, Джинни не лжет. У нее была связь с Креоном. Как, черт возьми, он мог так поступить с Лидией?! Лидия такая добрая, такая нежная, и… И у нее нет и десятой доли сексуальности, которая есть у Джинни.

— Хм, мистер Лизандер, вы слушаете? Хотите, чтобы я разузнал поподробней? — неуверенный голос Эссингса прервал течение его мыслей.

— Нет. Это все, что я хотел знать. Спасибо.

— Пожалуйста, мистер Лизандер, всегда к вашим услугам.

— До свидания, — и Филип повесил трубку.

— Не верю, — пробормотал Джейсон. — Креон никогда бы…

— Хватит! — прервал его Филип.

Он подошел к бару и налил себе виски. Отхлебнул сразу половину содержимого стакана, пытаясь погасить бушующую в нем ярость. Не помогло. Он провел рукой по волосам. Да, Креона можно было понять. Но она-то что в нем нашла? Такая красавица вполне могла бы выйти замуж, а не бегать за чужим мужем! Или она и вправду не знала, что Креон женат?

— То, что они были в связи, еще не доказывает, что Креон — отец ребенка, — сказал он наконец.

— Конечно! — оживился Джейсон. — У такой женщины может быть сразу три, а то и четыре любовника.

— Ничто не указывает на то, что Джинни Элтон неразборчива в связях.

Джейсон с недоверием взглянул на него:

— Уж не собираешься ли ты защищать эту…

— Я пытаюсь защитить свою сестру от похождений вашего сына. И лучший способ сделать это — узнать правду.

— Ну и как ты собираешься ее узнавать?

— Нужно сделать анализ крови — вашей и мальчика. Если он в самом деле ваш внук, у вас должно быть что-то общее в составе крови.

Джейсон поджал свои тонкие губы.

— Она на это не пойдет.

— Ее никто не спросит. Она же хочет, чтобы вы признали ее сына; вот с помощью этого анализа всё и узнаем.

— Ладно, — тяжело проговорил Джейсон. — Ради доброго имени моего сына я буду надеяться, что это не его ребенок. Ты устроишь все это?

— Да, я завтра же вызову медсестру из Афин, она возьмет кровь, — и он направился к двери.

— Филип! — окликнул Джейсон. Филип остановился на пороге и обернулся. Ему не терпелось уйти. Разговор со стариком оставлял неприятный осадок в душе. Конечно, Джейсон не виноват, он лишь пытается защитить память о сыне, и все-таки…

— Я забыл сказать, Ставринидисы придут сегодня на обед.

— О дьявол, — пробормотал Филип, вы ходя из комнаты. Только этого не хватало! Ставринидис все время старается навязать ему какие-то сомнительные сделки, а его жена то пересказывает всякие глупые сплетни, то расхваливает свою дочку.

На полдороге к своей комнате он остановился, вспомнив кое-что важное. Ведь Джинни согласилась сделать вид, будто она его любовница! А значит, он, как ее любовник, вполне мог бы, например, легонько поцеловать ее — хотя бы и на людях. Но стоит ли? Тот факт, что она была любовницей Креона, не давал ему покоя. Они лежали в одной постели, он целовал ее, ласкал и… Филип с трудом заставил себя не думать об этом, иначе он просто сойдет с ума.

Закрыв за собой дверь спальни, он начал переодеваться, размышляя, насколько далеко он может зайти, играя роль пылкого любовника на этом обеде.

По мере того как время обеда приближалось, Джинни все сильнее ругала себя за то, что не догадалась вовремя сослаться на головную боль и тем самым избежать этой пытки. Подумать только, сидеть за одним столом с Джейсоном Папасом и мило ему улыбаться! После их утренней стычки Джинни была уверена, что он самый отвратительный тип, какого она когда-либо встречала.

В довершение всего Филип куда-то исчез, не сказав ей ни слова. И у Лидии нельзя было спросить, куда он делся, так как Лидия сама ушла в церковь.

Джинни пришлось вернуться к Дэймону. Конечно, она любила малыша, но поднять ей настроение он был не в силах.

— Джинни! — раздался вдруг из-за двери ее спальни голос Лидии.

— Входи, — отозвалась Джинни. Лидия открыла дверь.

— Я только хотела посмотреть… — Она замолчала, удивленно глядя на нее.

Джинни взглянула на свое черное платье строгого покроя, с глубоким вырезом и узкой юбкой. Потом подняла глаза на Лидию.

— Мое платье не годится? — спросила она, оценивая пышный цветастый наряд Лидии. Нечто похожее носила в свое время мать Джинни.

Лидия вздохнула:

— Ты выглядишь просто потрясающе. Хотя у Филипа все женщины такие.

— Можно подумать, он султан и у него гарем. — Джинни изо всех сил старалась не расстроиться из-за этих постоянных ссылок на «женщин Филипа».

Лидия задумчиво нахмурилась.

— Нет, конечно. Вообще-то я почти никого из них не видела, ты — первая, кого он сюда привел. Но я знаю, что он предпочитает женщин красивых и уверенных в себе. Я никогда такой не была.

— Главное — не показывать своих слабостей.

— Как это?

— Люди, как правило, воспринимают тебя так, как ты себя преподносишь. Если ты ведешь себя уверенно, они думают, что ты такая и есть.

Лидия снова вздохнула:

— Обо мне никто ничего подобного не подумает. Пойдем в гостиную. Филип скоро переоденется и тоже придет.

Значит, он вернулся! Джинни почувствовала легкое возбуждение. А вечер, похоже, будет не так неприятен, как ей казалось еще минуту назад.

— Я стараюсь быть хорошей хозяйкой, — продолжала Лидия по дороге. — А то у Филипа дурное настроение из-за неприятностей с фабрикой, а Джейсон ведет себя как…

Вот оно что. Он уезжал по делам! Как просто все объясняется! Хорошее настроение постепенно возвращалось к Джинни.

— Не понимаю, какое Джейсону дело до тебя и Филипа, — Лидия пожала плечами.

Джинни поторопилась сменить тему:

— А кроме Ставринидисов еще кто-нибудь приедет?

— Не думаю. Если только Джейсон не пригласил кого-то в самый последний момент. Но это вряд ли. Джейсон хочет дать Джулии возможность заарканить Филипа. Только я сомневаюсь, что она в этом преуспеет. Она всегда говорит только о своих платьях, прическах, а также о том, кто с кем и так далее. А Филип ненавидит сплетни.

Джинни улыбнулась. Пожалуй, в Лидии таится нечто большее, чем можно увидеть с первого взгляда. Если бы ей избавиться от назойливого Джейсона, а заодно и от непомерной опеки Филипа… И вновь Джинни остановила себя. Ее дело Бесс, а не Лидия. А их интересы прямо противоположны.

— Джулия и ее родители все еще надеются, — между тем говорила Лидия, — ведь Филипу надо жениться, а Джулия — подходящая кандидатура.

«Креон тоже был подходящей кандидатурой, и вот что из этого вышло», — подумала Джинни, но вслух ничего не сказала.

— Но теперь у Филипа есть ты! — решительно заявила Лидия, открыла дверь и пропустила Джинни в просторную гостиную. Джинни еще не была здесь.

— Добрый вечер, — сказала Лидия, обращаясь к немолодой уже паре.

Джинни настороженно посмотрела на них. С такими людьми она неоднократно встречалась по работе: богатые, самодовольные, убежденные в том, что мир создан специально для них. Надменный взгляд, который бросила на нее миссис Ставринидис, укрепил это впечатление.

— Вы, очевидно, подружка Филипа?

Джинни обернулась на голос и увидела Джулию Ставринидис, буквально ощупывающую ее взглядом, что, в общем-то, было не совсем прилично.

Лидия чуть придвинулась к Джинни, словно защищая ее.

— Джинни, это мистер и миссис Ставринидис и их дочь Джулия.

Джинни вежливо кивнула.

Наступило неловкое молчание. Наконец миссис Ставринидис натянуто улыбнулась и спросила:

— А как вы встретились с Филипом?

— Лучше я попрошу его самого ознакомить вас со всеми подробностями, — невозмутимо ответила Джинни.

— Но вы ведь представите нам своего сыночка! — с наигранной любезностью воскликнула Джулия.

— Боюсь, он еще не умеет вести себя на званых обедах.

Лидия, воспользовавшись паузой, спросила миссис Ставринидис о каких-то общих знакомых. Та разразилась довольно бессвязным монологом, но тут дверь открылась. Джинни подняла глаза.

В дверях стоял Филип.

Филип безо всякого интереса оглядел Ставринидисов и посмотрел на Джинни. Когда он увидел ее платье, у него перехватило дыхание. Глубокий вырез полуприкрывал ее грудь, и его пальцы чуть задрожали, он словно вновь ощутил прикосновение к этой соблазнительной плоти. И поспешил опустить глаза.

— Добрый вечер! — приветствовал он всех сразу и подошел к Джинни. Встав сзади и облокотившись на спинку диванчика, он ласково тронул ее обнаженное плечо и почувствовал, как она вся напряглась под ласкающими движениями его пальцев. Она так же хотела его прикосновений, как он хотел прикоснуться к ней. И так ли уж важно, что она была любовницей Креона?

Да, важно. Для него — очень важно. Но даже это не могло погасить желание.

Решив поразмыслить об этом позже, Филип безо всякого успеха попытался сосредоточиться на рассказе миссис Ставринидис. Если он немедленно не возьмет себя в руки, Джинни догадается, как сильно она волнует его. А она не должна знать это. Пожалуй, он и сам не хотел этого знать.


Глава четвертая

— Прекрати! — прошептал Филип, покрывая поцелуями щеку Джинни.

Прекратить что? Она не поняла. Его теплое дыхание, касаясь ее кожи, волновало ее, не давало сосредоточиться.

— Это не смешно, — прошипел Филип, — все считают, что мы любовники, а ты никак не реагируешь.

Джинни повернулась к нему и встретилась с его сверкающим взглядом. Его черные глаза казались бездонными и звали утонуть в них навеки.

— Джинни, давай сходим посмотрим, как там малыши, пока Джейсон не пришел. — И Лидия повернулась к миссис Ставринидис: — Вы не возражаете?

— Конечно, нет.

Джинни торопливо поднялась с дивана.

Потом, когда они достаточно отошли от гостиной, она сказала:

— Спасибо, помощь подоспела вовремя.

Лидия вздохнула:

— Я и сама была не прочь сбежать. Долго выносить Ставринидисов мне не под силу. А тут еще Филип так странно себя ведет.

— Почему странно?

— Единственное, что он позволяет себе в обществе, — это поцеловать женщину в щечку. А сегодня он прямо не может от тебя оторваться.

Значит, обычно Филип не демонстрирует на публике своих чувств? Выходит, для нее он сделал исключение. Почему? Очевидно, чтобы убедить Ставринидисов в том, что она его любовница. Что ж, пожалуй, она могла бы ему помочь. Недобрая улыбка тронула ее губы.

— Что это у тебя на уме? — неуверенно спросила Лидия.

— Просто думаю, как дать твоему брату то, чего ему хочется, — откровенно сказала Джинни.

Придя в детскую, они убедились, что дети спят, и вернулись к гостям.

Не успели они переступить порог, как раздался голос Филипа:

— Почему так долго?

— Прости, — виновато отозвалась Джинни и поспешила к нему. Она едва сдержала довольную улыбку, поймав его подозрительный взгляд.

Устроившись за его спиной на диване так, чтоб она могла коснуться Филипа, а он ее — нет, Джинни нежно промурлыкала:

— Каждая минута вдали от тебя кажется мне вечностью!

Кажется, так поется в старинном романсе. Она почувствовала, как дрожат его плечи от сдерживаемого смеха. Ему, стало быть, весело? Посмотрим, не развеселится ли он еще больше к концу вечера.

Протянув руку, она погладила его по щеке. Ему, наверное, приходится бриться дважды в день, чтобы не смахивать на пирата.

И ее воображение живо нарисовало такую картину: Филип с короткой черной бородкой, в свободной белой рубашке с широкими рукавами и тугими манжетами. Он стоит на палубе пиратского корабля, и ветер треплет его волосы.

Но тут ее грезы были неожиданно прерваны. Филип схватил ее руку и положил, не отпуская, на свое плечо.

— А как вам понравилась Греция? — весьма нелюбезно поинтересовалась миссис Ставринидис, взбешенная этим, на ее взгляд, совершенно аморальным поведением.

— Чудесно! — Джинни одарила ее небрежной улыбкой, разглаживая воротничок белой рубашки Филипа. — Просто чудесно.

— О, Джейсон, вот, наконец, и ты! — с очевидным облегчением произнесла миссис Ставринидис, увидев хозяина дома.

Воспользовавшись тем, что все повернулись к Джейсону, Филип быстро шепнул Джинни:

— Ни к чему так откровенно!

Джинни невинно посмотрела на него, словно не понимая, о чем это он.

— Мы тут познакомились с твоей очаровательной гостьей, Джейсон, — сказал мистер Ставринидис. — Она как раз рассказывала нам, что она думает о Греции.

Джейсон взглянул на него как на человека, сморозившего страшную глупость.

— И о греках, — не удержалась Джинни. Какое право имеет этот старый индюк корчить из себя жертву, когда во всем виноват его драгоценный сынок!

— Я просто умираю с голоду, — поспешил Филип прервать неловкое молчание. — Обед уже готов?

— Да, мы только ждали Джейсона, — отозвалась Лидия.

— Естественно, черт возьми, что вы ждали меня. Это мой дом! — Джейсон резко развернулся и направился в столовую. Остальные последовали за ним.

— О чем вы задумались, мисс Элтон? — спросил мистер Ставринидис.

Наградой за любопытство был свирепый взгляд его жены.

— О высокомерии, — честно ответила Джинни. — Я думала, сколько времени человека держат в чистилище за этот грех.

— И кого дольше: мужчин или женщин, — предостерегающе посмотрел на нее Филип.

— Мне кажется, чрезмерная гордость, как правило, мужской грех. А вы что скажете, Джулия?

— Без сомненья! — согласилась она.

— Но, дорогая, ты же не хочешь, чтобы Филип думал, будто ты…

— Филип знает, что Джулия хорошая девушка, — твердо сказал Джейсон.

Джинни не стала отстаивать свою точку зрения. Это только смутило бы бедняжку Лидию, и так чрезмерно озабоченную ролью хозяйки на этом приеме.

И Джинни, не обращая никакого внимания на Джейсона, села рядом с Лидией и потянула Филипа на соседней стул. Остальные тоже заняли свои места и, словно не зная, что делать дальше, принялись разглядывать роскошную сервировку стола.

Атака на Филипа продолжалась! Джинни осторожно скинула под столом туфлю и провела пальчиками ног по его ноге.

Филип подскочил от неожиданности и опрокинул бокал.

Джинни с явным сочувствием разглядывала темно-красное пятно на кремовой скатерти.

— Не огорчайся, Филип, — защебетала она, — все иногда бывают неуклюжими.

Филип бросил на нее гневный взгляд, от которого ей на мгновенье стало не по себе. Но сейчас-то он ничего сделать не может! Джинни постаралась успокоиться.

Слуга торопливо заменил бокал.

Джинни взяла вилку и начала лениво ею поигрывать. Филип был мучительно близко!

Когда несколько часов спустя Ставринидисы стали прощаться, Джинни не знала, победила она в этой кампании или нет. Ей, безусловно, удалось прорвать оборону противника, Филип с трудом держал себя в руках, но и сама она едва дышала от возбуждения.

Нужен горячий душ! С этой мыслью она незаметно выскользнула из комнаты, когда все пошли провожать гостей. А еще лучше — холодный. Он приведет ее в чувство.

Она раздвинула шторы, и лунный свет залил комнату. Взяв тонкую ночную рубашку, она направилась в ванную.

Душ не помог. Волнение не улеглось. Джинни вернулась в комнату.

Там был Филип.

На какое-то мгновение ее сердце остановилось, а потом застучало так, что Филип, наверное, мог слышать его стук.

Джинни поспешила задернуть шторы и включить свет, чтобы избавиться от совершенно ненужного ощущения, интимности. Но получилось только хуже: она увидела, что Филип в белом махровом халате, эффектно оттеняющем его загар.

— Что ты тут делаешь? — Вопрос, конечно, не из умных, но, может быть, его ответ даст ей возможность прийти в себя. Хотя, с горечью подумала Джинни, с тех пор как она встретила Филипа Лизандера, прийти в себя ей никак не удается.

Филип медленно раздвинул в улыбке губы, и Джинни содрогнулась от внезапно на хлынувшего желания.

— Я решил принять твое приглашение.

— Ты меня неправильно понял. Ты сказал, надо убедить их, что мы любовники, вот я и…

— А теперь я говорю, что мы сейчас займемся любовью.

Эти слова пронеслись, как вихрь, унеся с собой все доводы разума и оставив только неистовое желание сближения. Коснуться его, узнать все тайны его тела, отдаться страсти, бурлившей в ней…

Джинни перехватила его взгляд. Он словно ласкал ее грудь, обрисованную тонкой ночной рубашкой.

— Не терплю приказов, — сказала она. — Уходи.

— Я тоже не терплю приказов.

Джинни посмотрела на него с отчаяньем. Она хотела, чтобы он ушел, и ушел сейчас же. Пока у нее еще есть силы для сопротивления.

— Тебе же нравилось целовать меня, — настаивал Филип.

Она хотела было возразить, но два соображения остановили ее. Во-первых, Филип был достаточно опытен, чтобы правильно оценить ее реакцию. А во-вторых, отрицать то, что она действительно чувствовала, — это значило бы изменить самой себе.

— Да, — резко сказала она, — ну и что?

— Значит, если мы займемся любовью, это понравится тебе еще больше.

«Это я уже поняла, — мрачно подумала Джинни. — Я даже знаю, что будет потом. Буду проклинать себя за глупость. Подумать только, спутаться с человеком, который даже не знает, кто я такая на самом деле!»

— Ты не понимаешь, — пробормотала она.

— Совершенно верно, так что сядь рядышком и объясни.

«С радостью объяснила бы, если б сама что-нибудь понимала», — с горечью подумала Джинни.

И села рядом.

— Из-за чего такой шум? — спросил Филип. — Ты же опытная женщина, у тебя есть ребенок. Ты не похожа на человека, которого сильно заботят условности или который привык держать в узде все свои желания. Так в чем дело?

Отчаяние охватило Джинни. Как вышло, что за столь короткое время жизнь невообразимо усложнилась? Как противостоять Филипу и самой себе? Ее плечи бессильно опустились. Ей захотелось упасть ничком на постель и расплакаться. Но современные женщины, напомнила она себе, так не ведут себя. Они не уступают неприятностям, они с успехом их преодолевают. Эта, несомненно, полезная мысль ее не взбодрила. И Джинни поняла почему. Ей не хватало одной черты, совершенно необходимой современной женщине. Надо уметь контролировать свою любовную жизнь, а из-за Филипа она этот контроль утратила.

Филип с нежностью смотрел на ее поникшие плечи. Ему хотелось обнять и расцеловать Джинни так, чтобы все ее страхи улетучились. Сказать, что все будет хорошо. Беда, однако, была в том, что он не знал, будет ли все хорошо. Но увидев, как задрожала ее нижняя губа, понял, что не в силах дольше сдерживаться. Он обнял ее за плечи. Джинни не оттолкнула его, и он притянул ее к себе.

Джинни спрятала лицо у него на груди, ее волосы коснулись его подбородка. От них исходил удивительный аромат — так пахнет весна в Лондоне после долгой-долгой зимы.

— Как все сложно, — прошептала Джинни.

— Вовсе нет, — тихо сказал Филип, гладя ее шелковистые волосы.

Что же так ее беспокоит? Боится, что Джейсон откажется признать внука? Если бы она позаботилась заранее выяснить побольше об их семье, то знала бы, что никогда Джейсон не примет ее с распростертыми объятьями.

Возможно, Креон был единственный богатый мужчина из тех, с кем ей довелось встретиться, подумал он, целуя ее глаза и чувствуя, как ее густые ресницы щекочут ему губы.

Но у него и у самого есть деньги, гораздо больше, чем у Джейсона. Достаточно для то го, чтобы удовлетворить любое его желание. Или ее. Он пристально взглянул на Джинни.

Его восхищало упорство, с каким она отстаивает права сына, хотя способ выбрала и не лучший. А что, если ему взять на себя заботу о малыше? Это был бы прекрасный повод навещать ее в Нью-Йорке. Возможно, если она не будет так беспокоиться о мальчике, то сможет сосредоточиться на других вещах. Например, на нем и на том, что он сойдет с ума, если они сейчас же не займутся любовью.

— Сколько тебе нужно для ребенка? — спросил Филип.

Джинни в изумлении посмотрела на него, тщетно пытаясь разгадать его мысли. Может быть, Джейсон попросил Филипа выяснить это? Глубоко вздохнув, она сказала:

— Надо узнать, сколько стоит хорошая частная школа плюс четыре года в университете, и выделить десять процентов на долгосрочный вклад. Главным образом в ценных бумагах, чтобы компенсировать нестабильность инвестиционного рынка.

— Нестабильность? — ошеломленно повторил Филип.

Джинни кивнула.

— Я не хочу вкладывать все деньги Дэймона в акции, так можно потерять приличную часть капитала. Одни акции повышаются, другие падают.

— Откуда такие познания? — Филип и вправду не понимал, как воспитательница детского сада могла настолько хорошо разбираться в акциях.

— Хобби, — не моргнув глазом, парировала Джинни. В самом деле, почему нет?

Филип, похоже, поверил.

— А еда, одежда и прочие расходы? — спросил он. Джейсон сказал, что Джинни требует денег, но умолчал, что это только плата за образование. Если Дэймон действительно сын Креона, она могла бы просить больше, гораздо больше. Ведь она имеет на это право.

Джинни пожала плечами:

— Дэймон живет со мной. Ест он не слишком много, а медицинские расходы покрываются страховкой.

Вот это похоже на Джинни Элтон: независимая женщина, способная справиться с любой напастью. Так почему же она просит денег? Тут концы с концами не сходятся, что-то не так, но что?

— Было бы проще получить деньги от меня, а не от Джейсона.

У Джинни от ужаса похолодели кончики пальцев. Неужели он думает, что она намерена отдаться ему за деньги?!

— Лучше бы ты этого не говорил! — вы дохнула она.

Филип удивленно взглянул на нее и внезапно понял.

— Что за скверный у тебя характер! — зло бросил он.

— Извини. Я просто как-то не могу представить тебя в роли филантропа. — Его явная злость немного успокоила Джинни.

— Я не филантроп, я реалист. Я хочу, чтобы ты была подальше от Лидии. А единственный способ добиться этого — дать тебе то, что ты требуешь. Кроме того, если мальчик действительно сын Креона, то я как-никак родственник.

— Мальчика зовут Дэймон, — напомнила Джинни. — А ваше родство так ничтожно, что его, можно сказать, и нет вовсе.

— Но мужчинам нравится угождать своим любовницам, — добавил Филип.

— Я тебе не любовница.

— Надежда умирает последней, — и он достал из кармана маленький плоский пакетик и протянул ей.

Джинни взяла его. Да, Филип явно подготовился к визиту. Она положила презерватив на тумбочку и взглянула в темные как ночь глаза Филипа. Странное дело, ей казалось, она знакома с этим человеком целую вечность. И вся ее предыдущая жизнь была лишь прелюдией к этому моменту — главному моменту. Она накрыла его руку своей и торжественно произнесла:

— Больше всего на свете я хочу твоей любви, Филип Лизандер.

Некоторое время Филип молча смотрел на нее. О чем он думал? Может быть, уже видел ее в постели рядом с собой? Он поднял руку и медленно провел пальцем по ее лбу, носу, коснулся губ. Она чуть вздрогнула.

— Ты очень красивая женщина, Джинни Элтон.

— Знаю, — хрипло отозвалась она. Казалось, ей не хватает воздуха. Она чувствовала, как наливается сладкой тяжестью ее грудь, и ей уже трудно было сосредоточиться на чем-то другом, кроме этих волнующих ощущений и предчувствий. — Но красота — не моя заслуга.

— А в чем твоя заслуга? — И он коснулся губами ее маленького ушка. — Может быть, в том, что твоя кожа нежна, как бархат? Такая теплая и мягкая. Я хочу поцеловать каждый дюйм… И твои волосы, такие шелковистые, — тихо говорил он, гладя ее по волосам. А потом зарылся в них лицом. — Они так чудесно пахнут. Как цветы. Дикие цветы, наверное, потому что аромат у них легкий. Нужно быть очень близко, чтобы его почувствовать. Да, очень близко.

Джинни затрепетала, когда он прижался щекой к ее щеке и стал покрывать ее лицо поцелуями. Закрыв глаза, она запрокинула голову, ища его рот.

Он крепко сжал ее в объятьях и уложил на кровать.

— Ты просто невероятная женщина, — сказал он. — Я хочу… Я не могу решить, что я хочу сделать прежде всего.

Джинни негромко рассмеялась:

— Тяни жребий!

— Думаю, я вытяну суперприз, — и он распахнул халат.

Джинни прижалась к нему, целуя его обнаженные грудь и плечи.

Неожиданно Филип отстранился от нее. Она хотела было запротестовать, но увидела, что он расстегивает пуговки ее ночной рубашки. Она принялась ласкать его гладкую кожу, почти пугаясь того возбуждения, которое поднималось в ней. Близился миг, когда чувство окажется сильнее ее, сильнее всего на свете, и тогда оно захватит ее целиком. Джинни жаждала наступления этой минуты.

И, разделяя ее нетерпение, Филип мягко опрокинул ее на спину и потянулся за презервативом.

— Ты просто опьяняешь меня.

Его глубокий голос достигал слуха Джинни словно издалека.

Филип бережно снял с нее ночную рубашку и нагнулся к ней. Его горячее дыхание обожгло ей грудь. Джинни притянула к себе его голову.

— Филип!.. — она едва дышала от наслаждения.

— Прости, — прошептал он, — я не могу больше ждать.

Джинни почувствовала какую-то тяжелую пульсацию внутри. Она вцепилась в его плечи; кожа у него была горячая, горячая и сухая, как в лихорадке.

Его палец скользнул внутрь нее, и ее бедра инстинктивно поднялась.

У нее перехватило дыхание, когда Филип убрал руку и его горячее естество вошло в нее. Да, да, быстрее!

И, словно читая ее мысли, Филип прижался к ней, все глубже проникая в ее почти кричащее от желания тело. И некоторое (такое долгое!) время оставался совершенно неподвижен. Потом он начал двигаться, сперва осторожно, будто гладя ее изнутри.

Джинни обняла его за талию, слившись с ним в единое целое. Она чувствовала каждый мускул, каждый дюйм его тела. Филип все ускорял ритм, пока, наконец, не совершил последнее, завершающее движение и в изнеможении не опустился рядом с ней.

Джинни лежала, чувствуя себя одновременно и утомленной, и полной сил. Их любовь открыла ей удивительные горизонты, о существовании которых она и не подозревала.

Она прижалась щекой к его плечу. Стук его сердца эхом отдавался в ее груди. Она не могла думать ни о чем, кроме этого мужчины. Отныне он полностью завладел ее мыслями.


Глава пятая

Яркое утреннее солнце разбудило Джинни. Она сладко потянулась. Чувство удивительного счастья наполняло ее, словно теплый мед. Ей не хотелось открывать глаза. Не сейчас, когда так живы воспоминания об этой дивной ночи.

Она протянула руку, надеясь найти Филипа рядом. Если он здесь… Сердце забилось быстрее.

Но Филипа не было. Может, это и к лучшему, стараясь не поддаться разочарованию, подумала Джинни. Ей нужно время, чтобы разобраться в том, что произошло. Хотя нет. Она и так знала, что произошло. Она только не вполне понимала, как это могло произойти.

И еще она хотела знать, что думает об этом Филип. Но он человек искушенный, и возможно, для него случившееся не является чем-то из ряда вон выходящим.

Легкое одеяло, казалось, давило невыносимым грузом, и неуверенность Джинни росла. Что, если…

— Ты проснулась? — раздался резкий голос Филипа.

Джинни медленно открыла глаза. Филип стоял в дверях. Она пристально вгляделась в его лицо, пытаясь понять, изменила ли его эта ночь. Но он был больше похож на Великого Инквизитора, чем на любовника. У Джинни упало сердце.

Он был уже одет: в светло-сером костюме, в белой рубашке и при галстуке. Джинни натянула одеяло до подбородка: ей стало неловко.

— Я хочу поговорить с тобой, — нарушил он затянувшееся молчание.

Джинни все смотрела на него, на бьющуюся на его виске жилку. И повторяла про себя, как молитву: не дай ему испортить эту ночь, не дай испортить…

— Я не хочу, чтобы ты думала… — Филип показал на постель. — Ты понимаешь… Лидия моя сестра… А эта ночь всего лишь…

Джинни едва сдержала стон. Всего лишь! Всего лишь! Но нельзя показать ему своего отчаяния, нельзя показать, что значила для нее эта ночь. Иначе он может использовать это против нее. Или еще хуже, он может пожалеть ее. А Джинни не нуждалась в его жалости! И она постаралась сказать как можно беспечнее:

— Зачем волноваться? Ведь ничего особенного не произошло.

Ничего особенного? Филип сам удивился силе своего гнева. Он затеял этот разговор для того, чтобы показать Джинни, что ей не удастся использовать эту безумную ночь против него. И ее беспечный ответ разозлил его.

Он взглянул на волнистые волосы, раз метавшиеся по подушке, на тонкое одеяло, закрывавшее ее грудь… И вдруг ему страстно захотелось сдернуть одеяло… Он уже почти сделал шаг, но страх — страх проявить слабость — остановил его. Никогда ни одна женщина не вызывала у него такого сильного желания. Но он не поддастся ему.

Филип глубоко вздохнул, повернулся и вышел из комнаты.

Войдя в свой кабинет, он открыл окно и долго смотрел на море. Меньше всего ему хотелось ехать в Афины и заниматься делами. И именно поэтому, сказал он себе, надо ехать.

Он позвонил в офис и сообщил, что выезжает.

Джинни решительно настроилась на то, чтобы вернуть свою жизнь в прежнее спокойное русло. Во всяком случае, попытаться… Она встала и направилась в ванную.

Она же свободная женщина, сексом ее не удивишь! Тут Джинни вздохнула. Беда в том, что прошедшую ночь никак нельзя назвать просто сексом. Для нее открылся целый мир новых ощущений…

Джинни подставляла лицо под сильные струи воды, стараясь смыть само воспоминание о его поцелуях и объятиях. Но едва она закрывала глаза, как снова видела перед собой лицо Филипа, его ласковые губы.

«Выбрось это из головы!» — приказала она себе. Она в Греции для того, чтобы помочь Бесс и Дэймону, больше ни для чего. Терять голову ей нельзя, тут надо брать пример с Филипа. Да, он занимался с ней любовью, но, как показало это утро, дела своего не забыл.

И она не забудет! Интересы Бесс прежде всего! Джинни вспомнила вчерашний разговор с Филипом. Согласится ли Бесс принять деньги от него?

Джинни вылезла из душа, вытерлась, надела яркий, синий с зеленым, сарафан и начала причесываться. Она сомневалась. Сама бы она не взяла у него денег, и дело даже не в этой ночи. Филип не был ответствен за Дэймона. Креон был, а раз он умер, то эту ответственность унаследовал Джейсон. И кроме того, Джейсон должен признать Дэймона своим внуком.

Джинни снова вздохнула и надела легкие белые босоножки. Она не была уверена, захочет ли Бесс иметь дело с этой семьей, когда узнает, что у ее дражайшего Креона была жена и трое детей. Может статься, и не захочет.

Джинни вышла из комнаты и направилась в детскую. «Честно говоря, — сказала она себе, — твоя жизнь становится похожа на мыльную оперу. Причем довольно дрянную».

— Доброе утро, мисс Элтон, — няня сидела в кресле-качалке и кормила Джесмин. — А Дэймон уже позавтракал и теперь ждет поцелуя от своей мамочки.

— Спасибо.

Джинни взяла Дэймона на руки и нежно поцеловала в макушку.

— Извините, я, кажется, проспала, — она надеялась, что няня не заметит ее внезапного румянца.

— Это все морской воздух, — с охотой отозвалась та. — Мистер Лизандер так и сказал, что вы припозднитесь, когда заходил сюда утром проведать малышей.

— Сюда? — удивилась Джинни.

— Да, он очень любит племянницу, а Дэймон ведь… — она не договорила. — Он погулял с Дэймоном по берегу, пока я купала Джесмин.

— Понятно.

Джинни очень хотелось узнать, что было у него на уме. Поверил ли он, что Дэймон сын Креона? Или по-прежнему делает вид, что это не его ребенок?.. Она не знала, а спрашивать Филипа было бесполезно. Этим утром он ясно дал ей понять: там, где дело касается Дэймона или Лидии, ничего не изменилось.

Она положила Дэймона в коляску, подошла к распахнутым стеклянным дверям и выглянула на террасу. Не дай Бог встретиться с Джейсоном!

К ее облегчению, там не было никого, кроме Лидии. Она сидела за столом, вертя в руках какой-то конверт. Джинни подошла к ней и села напротив. Лидия подпрыгнула от неожиданности, но быстро оправилась.

— Доброе утро, Джинни. И тебе доброе утро, малыш, — она улыбнулась Дэймону, и тот что-то залопотал в ответ.

Джинни приняла от Лидии чашечку кофе, добавила сливки, сахар и сделала большой глоток.

Лидия вновь, нахмурившись, посмотрела на конверт.

— Что, плохие новости? — спросила Джинни.

— Нет, — как-то неуверенно ответила Лидия, — это приглашение. На выставку.

— Какую выставку?

Лидия нервно побарабанила пальцами по столу.

— Художественную выставку. Сегодня вечером в Афинах.

— А от кого приглашение?

— От одного старого знакомого, — тихо сказала Лидия.

— От Стюарда Морриса? — догадалась Джинни.

Лидия залилась краской, потом резко побледнела.

— Да, но он никогда… Я никогда… Он, наверное, и не помнит меня… — пробормотала она.

— Он же прислал тебе приглашение.

— Да, но…

— Эти выставки бывают довольно милые, — подбодрила ее Джинни. — И вообще, иной раз очень полезно встретить предмет былой любви. Во всяком случае, тебе стоит побывать на этой выставке.

— Филипу это не понравится.

— При чем тут Филип? — Джинни вновь почувствовала раздражение. — Он тебе брат, а не сторож!

Лидия поморщилась:

— Я знаю. А вот Филип, может, и не знает.

— Ты потом ему все расскажешь, — предложила Джинни.

— То есть просто взять и пойти? А если что-нибудь случится?

— Что может случиться? Ты взрослая женщина, и у тебя хватит ума не бродить по темным переулкам.

Лидия медленно кивнула.

— Да, конечно…

И вдруг счастливая мысль пришла ей в голову:

— Джинни, давай поедем вместе!

Джинни растерялась:

— Я-то тут при чем?

Но Лидии все больше нравилась эта идея.

— Когда ты говоришь, кажется, все очень просто, но, когда я думаю, как я сумею это сделать, все становится таким невообразимо сложным…

Джинни вдруг подумала, что это не такая уж плохая мысль. Если она поедет в Афины, то весь день не увидит Филипа. И это поможет ей забыть прошедшую ночь.

— Мы могли бы взять детей и няню, — оживленно продолжала Лидия. — Сейчас вы едем, днем пройдемся по магазинам, а вечером сходим на выставку.

— Ну хорошо.

Лидия просияла.

— Чем это ты так довольна? — раздался голос Филипа.

У Джинни упало сердце. Она уставилась в пол, пытаясь взять себя в руки.

Филип посмотрел на ее опущенную голову, на испуганное лицо Лидии.

— Что я такого сказал?

Женщины не ответили.

Филип подошел к Дэймону и погладил его по головке. Потом взглянул на Джинни, невольно задержав взгляд на ее губах. Они чуть блестели от помады. Ему очень захотелось поцеловать ее и узнать, отличается ли их вкус сейчас от того, каким он был ночью. Он бы целовал ее до тех пор, пока на ее губах не останется и следов помады.

Внезапно он вспомнил, что надо же ее поцеловать. Ведь Лидия считает, что Джинни — мать его ребенка, она очень удивится, если он ее не поцелует.

Филип приблизился к Джинни и осторожно поцеловал в щеку. Кожа у нее была теплая, а волосы мягкие, как шелковые нити, которыми вышивала его мать.

Тут его мысли смешались, сердце бешено забилось. Он прижал к себе ее голову и попробовал языком ее помаду. Она имеет, решил он, сексуальный привкус. Да, именно так — сексуальный.

Ему захотелось тотчас же отнести Джинни в спальню, опустить на кровать и зацеловать до бесчувствия.

Словно издалека долетели до него слова Лидии, он повернулся к ней, пытаясь понять, о чем речь.

— …и пройтись по магазинам в Афинах, — закончила она.

Так вот в чем дело! Они собрались отправиться в Афины! Без него! В Афины, где с ними может случиться все что угодно! Он просто обязан сопровождать их.

— Я как раз собирался вернуться в Афины. Вы можете поехать со мной.

— С тобой? — Лидия бросила на Джинни отчаянный взгляд.

Филип, который в этот момент взял чашку Джинни и отпил немного кофе, ничего не заметил.

А Джинни изо всех сил старалась не показать охватившего ее возбуждения. Конечно, надо было сказать Филипу, что это чисто женское мероприятие и ему там делать нечего. Но сейчас, когда на ее щеке еще не остыл его поцелуй, она не могла. И в конце концов, они ведь собирались остановиться в его квартире.


— Но мы же только пройдем по магазинам, — пробормотала Лидия.

— Вы обе — женщины!

— Поосторожнее! Это попахивает мужским шовинизмом, — сказала Джинни.

— С каких это пор забота о женщинах стала называться шовинизмом?

— С тех самых пор, как ею занялись такие высокомерные типы, как ты!

— Нелогично.

— Ну какое это имеет значение? — попробовала утихомирить их Лидия.

— Огромное! — не сдавалась Джинни. — Если бы Филип в детстве получал побольше шлепков от тебя и твоих сестер, он бы так не задавался.

— Задавался! — фыркнул Филип.

— Он не всегда такой, — сказала Лидия.

— Сомневаюсь! — возразила Джинни, видя выражение его лица.

— Джинни, а у тебя есть сестры? — спросила Лидия.

— Нет, ни одной.

— Бедняжка! — посочувствовала Лидия. — Тебе, наверное, было очень одиноко, когда ты была маленькой.

— Не особенно, — успокоила ее Джинни, — у меня же была…

И вовремя прикусила язык. Чуть было не рассказала про Бесс! Лидия начнет интересоваться, Филип по ее ответам поймет, что она почему-то не хочет говорить про единственную двоюродную сестру, примется задавать вопросы и выпытает, что настоящая мать Дэймона — Бесс! А Бесс в качестве противника Филипа будет выглядеть более чем бледно. Ни в коем случае нельзя упоминать ее имени!

— …собака, — поспешила договорить она. — Маленькая пятнистая собачонка по кличке Чарли, страшно вредная.

— Собаки — это не то же самое, что братья или сестры. У Дэймона обязательно должны быть братья и сестры.

Джинни стало не по себе. Дети? Ее — и чьи? Филипа? Она украдкой взглянула на него. Он смотрел на нее с непонятным выражением. Интересно, подумала Джинни, какими были бы их дети? Он такой смуглый, с черными волосами, а она совсем светлая. Смешаются ли их цвета, или же его темный цвет заглушит ее светлый?

Все, хватит. Скорей она полетит в Нью-Йорк впереди самолета, чем у них с Филипом будут дети. Ни у нее, ни у него таких планов нет! Он принадлежит своему миру, она — своему.

— Все это ерунда, — сказал Филип. — Я пойду подгоню машину, а вы идите собирайтесь.

— Я только предупрежу няню.

Джинни взяла на руки Дэймона и понесла в детскую. А потом прошла в свою комнату.

Она села на кровать и попыталась все обдумать. Но постель источала слабый запах одеколона Филипа. Конечно, она не смогла сосредоточиться! Похожее чувство бывает, наверное, у человека, перебегающего улицу на красный свет в час пик: не знаешь, куда смотреть, а опасность со всех сторон.

Джинни со вздохом встала и начала укладывать вещи. Придется обдумать все в другой раз.

Эта поездка в Афины оказалась настоящей пыткой. Если бы какой-нибудь инквизитор додумался до чего-нибудь подобного, он мог бы считать, что прожил жизнь не зря. Так, во всяком случае, думала Джинни.

Няня с детьми сидела сзади, а Филип, Джин ни и Лидия — впереди. Лидия, несомненно желая быть тактичной, пропустила Джинни в середину, поближе к Филипу. Джинни отказаться не могла.

Сидеть с ним рядом было пыткой. Джинни чувствовала себя, как умирающий от жажды человек, который стоит по колено в воде, а нагнуться не может. И в довершение всех бед Дэймон вдруг поднял такой крик, что едва не заглушал шум мотора.

— Может, я возьму его… — начала Джинни.

— Нет, — отрезал Филип, — мальчик останется там. Если что-нибудь случится, ты его не удержишь, и он ударится о ветровое стекло.

Джинни вздохнула, понимая, что он прав, но легче ей от этого не стало. Дэймон плакал так горько, словно ему открылась вся печаль человеческого существования.

— Если он не успокоится, мы остановимся, выпьем чего-нибудь прохладительного. А ты попробуешь покормить его, — сказал Филип. — Немножко поесть может быть как раз кстати.

«Много чего было бы кстати», — мрачно думала Джинни. Например, чтобы тут была мать Дэймона. И еще чтобы она сама перестала смотреть на Филипа как влюбленная девчонка. Джинни вздохнула, и тут, к ее удивлению, Филип убрал одну руку с руля и нежно погладил ее колено. Этот человек соткан из противоречий! Она ожидала, что его разозлит шум, устроенный Дэймоном, а он даже готов нарушить ради мальчика свои планы.

Через полчаса, стоившие всем немало нервов, Филип припарковался на какой-то пыльной стоянке возле небольшой забегаловки.

Джинни торопливо выбралась из машины и взяла на руки плачущего Дэймона.

— Ну, ну, маленький, — ласково приговаривала Джинни, укачивая его.

Дэймон бросил на нее негодующий взгляд, издал последний оглушительный вопль, закрыл глаза и уснул.

— Ах, бедняжка, — улыбнулась няня. — Совсем измучился.

— Не он один, — сухо сказал Филип. — Раз уж мы остановились, давайте выпьем чего-нибудь.

И они вошли в кафе. Джинни устало огляделась вокруг и вдруг увидела на стене телефон. Она сразу же ощутила прилив сил. Прекрасно! Отсюда она может позвонить Бесс, рассказать ей, как идут дела. И Филипу не удастся проверить этот звонок.

Она подождала, пока официант проводит их к столику, и тогда заявила:

— Мне надо позвонить. Я недолго.

— Кому позвонить? — нахмурился Филип.

Джинни ничего не сказала. Она осторожно встала, стараясь не разбудить Дэймона. Вряд ли Бесс поверит, что с ним все в порядке, если он в это время будет кричать.

— Ты не ответила, — настаивал Филип. Джинни улыбнулась ему:

— Если кто-то задает глупые вопросы, это вовсе не значит, что я тоже окажусь дурочкой и начну на них отвечать. — И, не обращая внимания на изумленные взгляды Лидии и няни, она пошла к телефону, добавив на ходу: — Пожалуйста, закажи мне лимонаду.

Филип наблюдал за Джинни, пока она ждала соединения. Ждала довольно долго, и он понял, что она звонит в Штаты. Но кому? Настоящему отцу Дэймона? Любовнику? Филип скрипнул зубами. Он не хотел думать о том, что она могла когда-то заниматься любовью с другим. Он чувствовал себя способным на что угодно — даже на убийство.

Но с кем бы она ни говорила, это кто-то, кого она очень любит, решил он. Филип пил кофе, стараясь сдержать гнев. С ним она говорит совсем не так. Скорей, такое лицо у нее бывает, когда она бормочет всякую чепуху малышу. Ребенка она явно любит, значит, она любит и человека, с которым говорит сейчас. Мысль эта была невыносима.

Филип мрачно уставился в свою чашку. Он всегда думал, что ревность свойственна лишь тем мужчинам, которые не очень уверены в себе, но теперь… Он провел рукой по волосам. Как это случилось, что его спокойная, размеренная жизнь полетела в тартарары всего за несколько дней? И главное, как ему теперь быть?

Он снова взглянул на Джинни: она ласково улыбалась, слушая своего собеседника. Ему захотелось вырвать у нее трубку и разбить об стену, а ее самое поцеловать так, чтоб она на всегда забыла того, с кем сейчас говорит.

Филип поморщился, представив, что сказал бы владелец кафе, увидев это беспрецедентное безобразие. А что сделала бы Джинни? Поцеловала бы его в ответ или раскричалась? Он не знал. Но, как бы она ни поступила, она сделала бы это от всей души. В отличие от большинства женщин Джинни всегда говорит то, что думает, не притворяется. Так что гадать не приходится: сразу понятно, да или нет.

Позже, успокаивал он себя. Как только они доберутся до его квартиры, он найдет какой-нибудь предлог, чтобы им остаться наедине, и уж тогда не станет терять время и наконец-то зацелует ее до бесчувствия. Но про телефонный звонок не скажет ни слова. Пусть даже не подозревает, что он ее ревнует!


Глава шестая

— Пора баиньки, дружочек, — Джинни поцеловала Дэймона в теплую щечку. Он сонно улыбнулся в ответ.

Может быть, наконец можно поцеловать ее? — подумал Филип, нетерпение которого росло и делалось все невыносимее. Ему просто необходимо было то, что называют физическим контактом, но остаться наедине с Джинни в этой чертовой квартире оказалось нелегко. Ему нужен был всего лишь поцелуй или два, тогда он сможет дождаться ночи. А ночью, надеялся он, возможно, удастся получить и нечто большее. Он увидел, что Лидия встала, явно намереваясь пойти в детскую вместе с Джинни, и поспешил опередить ее:

— Я помогу тебе уложить его.

Как он и рассчитывал, Лидия ласково взглянула на него, одобрив проявление отцовского инстинкта. Филип даже почувствовал себя виноватым. Но это уже смешно! Дэймон не его ребенок, и у него нет никаких обязательств по отношению к нему. Даже если Джинни согласится принять от него деньги.

Хотя… Филип нахмурился. Если Креон и вправду отец ребенка, то кто теперь заменит его? Ведь мальчику нужен мужчина, который расскажет ему, как вести себя в этом мире. Мать не сможет помочь там, где дело касается женщин, секса, бизнеса. Для этого мальчику нужен отец.

Филип закрыл за собой дверь детской и запер на задвижку. Няня была пока в гостиной и наверняка пробудет там еще минут десять.

Джинни с малышом направилась к кроватке. Филип смотрел на медленные, чувственные движения ее бедер, как будто мед выливается из кувшина. И чем дольше он смотрел, тем желанней становилась она.

Он приблизился к ней в тот момент, когда она заканчивала укладывать малыша. Наклонившись, высвободил ручки Дэймона из-под одеяла.

— Зачем? — спросила Джинни.

— Ненавижу, когда у меня связаны руки. И мальчику это наверняка не нравится.

Джинни решила не спорить. Ей очень хотелось знать, зачем Филип пришел за ней сюда. Хотел улучить момент и поцеловать ее или просто демонстрировал Лидии свой интерес к «сыну»?

Она подавила вздох. Как можно так увлечься мужчиной, не будучи уверенной в его чувствах? Да и в своих, впрочем, тоже.

Лучше всего, решила она, спросить его самого.

— Зачем ты пришел сюда за мной?

Филип посмотрел на нее, застигнутый врасплох прямотой вопроса. Он хотел поцеловать ее, покрыть поцелуями все ее лицо. Времени было мало, следует поторопиться. Он придвинулся ближе. Он чувствовал цветочный аромат ее духов, к нему примешивался запах детской присыпки. Его сердце учащенно забилось. Вот уж никогда не думал, что запах детской присыпки так соблазнителен!

Он взял ее за плечи — Джинни не сопротивлялась. И тогда он обнял ее. Словно умирающий от жажды, приник к ее губам. Они были теплые, легкий вкус лимонада сохранился на них, терпкий, как сама она. Он провел языком по ее нижней губе и, почувствовав ответную дрожь ее тела, еще крепче обнял в сознании собственного могущества. Словно весь мир был в его власти. Его руки опустились к ее бедрам, он крепко прижал ее к себе, чувствуя, что рассудок его меркнет.

— Мисс Элтон! — раздался за дверью голос няни.

Филип поднял голову и взглянул в лицо Джинни. Оно дышало наслаждением — их общим наслаждением. Он поправил ей сарафан, легонько поцеловал в плечо и пошел к двери.

— Прошу прощения, — сказал он няне, — должно быть, замок защелкнулся, когда я закрыл дверь.

Няня, если у нее и были какие-то сомнения на этот счет, оставила их при себе. Она только кивнула и понесла Джесмин в пустую кроватку рядом с Дэймоном.

Джинни смотрела вслед Филипу, боясь признаться себе в своем огорчении. Это никуда не годится, не затем она прилетела сюда, в сотый раз упрекнула она себя.

— Вы не беспокойтесь, — сказала няня, — отправляйтесь по магазинам с миссис Папас, а о малыше я позабочусь.

Джинни стало стыдно: меньше всего она сейчас думала о Дэймоне.

— Спасибо, — пробормотала она и поспешила в гостиную, надеясь еще застать Фили па.

Он был там, говорил с кем-то по телефону.

—Ты готова? — спросила Лидия. Джинни нехотя повернулась к ней. Лидия была оживленна как никогда. Вероятно, предвкушение встречи со старым приятелем наполнило ее такой радостью, заставило сверкать ее глаза.

— Минутку, Лидия, — сказал Филип, — еще один звонок, и я готов.

Значит, он собирается поехать с ними? Джинни затрепетала в предвкушении провести весь этот день с ним.

— Это ты попросила его? — шепотом спросила Лидия.

Джинни покачала головой.

— Может, он просто хочет… — Но чего он хочет, она не знала. Филип не был похож на любителя ходить по магазинам. — Успокойся, — тихо сказала она, — мы же все равно не будем ни с кем встречаться днем. А к вечеру он так устанет от магазинов, что постарается сам отделаться от нас.

Лидия просияла.

Радость Джинни длилась недолго — до первого роскошного салона, где продавались чрезвычайно дорогие платья. Лидия тут же решила подобрать что-нибудь для сегодняшней выставки.

Джинни вежливо хвалила платья, которые демонстрировала Лидия, хотя они ей не слишком нравились. Она предпочитала строгие линии, а Лидия выбирала пестрые, пышные платья с кружевными рюшами.

— Джинни, вот это тебе подойдет. Примерь. — Филип указал на ярко-розовое платье с бесчисленными оборками на подоле.

— Слишком претенциозное, — поморщилась Джинни.

— Женские платья и должны быть такими, — настаивал он. Все жены его друзей носили такие платья. Только деловые женщины, его партнеры по бизнесу, одевались, как Джинни. Но Джинни вовсе не была партнером по бизнесу, она занимала иное место в его жизни.

— И слишком дорогое, — добавила она, не желая спорить на тему, какими должны быть женские платья.

— Я, разумеется, заплачу, — успокоил ее Филип.

Джинни обиделась и разозлилась. Как если бы он предложил заплатить за ночь, проведенную с ней.

— Никаких «разумеется», — процедила она сквозь зубы. — Я сама плачу за свои платья. Пожалуйста, запомни.

— Но я хочу купить его тебе. Ты же не можешь заплатить такие деньги.

Джинни в огорчении смотрела на него, зная, что заплатить-то она может, но не может сказать ему об этом. Он думает, что она воспитательница детсада, а зарплата воспитателей не для таких магазинов.

— Оно мне не нравится! — сказала она.

— Послушай, я просто хочу купить тебе что-нибудь.

— А я хочу, чтоб ты мне ничего не покупал!

Кровь прилила к щекам Филипа.

— Ты самая невыносимая женщина…

— То же самое я могу сказать о тебе, но вежливость не позволяет.

— Я не женщина, — и, довольный тем, что хоть чем-то ей досадил, он развернулся и вышел.

— А где Филип? — поинтересовалась Лидия, появившись в очередном наряде и не увидев его. — Он вдруг вспомнил, что ненавидит магазины?

— Ненавидит? — с любопытством спросила Джинни.

— Бежит от них как от чумы. Я думаю, сюда он пришел только из-за тебя.

— А я думаю, у него были свои причины. А ушел потому, что я не позволила ему ничего мне купить.

— О, понимаю, — сказала Лидия, явно ничего не понимая. — Ну и ладно. Без него будет веселее.

И Лидия снова удалилась в примерочную, а Джинни уселась в пустое кресло и принялась мечтать. Вот они с Филипом лежат на раскаленном пустынном пляже, горячее солнце наполняет их обнаженные тела удивительным ощущением покоя и счастья…

— Что ты скажешь об этом, Джинни? — Голос Лидии прервал полет ее воображения.

Джинни взглянула на нее. На Лидии было платье цвета темного коралла с обилием кружев у высокого воротника. Эти кружева, вероятно, были ручной работы, но Джинни они не понравились. Хотя Лидии, как ни странно, шли.

— Очень мило. Прилично и в то же время чуть сексуально. Стюард упадет от восторга.

— Да? — задумчиво спросила Лидия.

— Этот цвет тебе очень идет, он тебя оживляет.

— Тогда я его возьму. А что наденешь ты?

— Наверное, то же, что и вчера. Другого вечернего платья я не взяла. Хотя…

Джинни оглянулась на тот розовый с оборками кошмар, что предлагал ей Филип. Нет, лучше умереть раздетой, чем ходить в таком платье. Но может быть, удастся найти то, что понравится им обоим?

— Почему бы тебе не купить что-нибудь? — угадала ее мысли Лидия. — Филип любит голубой цвет. Вон то платье как раз подошло бы.

Она указала на манекен слева.

Женщины приблизились к нему. Цвет Джинни одобрила, он напомнил ей чистое весеннее небо. Материал тоже был превосходный. Она протянула руку и ощутила приятную мягкость шелка. И оборок почти не было, только вокруг глубокого выреза.

— Вырез низковат, — сказала Лидия, — но тебе есть что показать.

— Я примерю, — решилась Джинни. В конце концов, заплатит за него она, а не Филип.

И вдруг она улыбнулась мысли, пришедшей ей в голову. А что, если сделать подарок Филипу? Купить ему что-нибудь из одежды. Только что? Она размышляла, направляясь с платьем в примерочную. Точно не галстук. Они все такие безликие.

Купальный костюм! Да, она купит ему сексуальный купальный костюм. А если он будет недоволен, она скажет, что берет пример с него.

Хотя остаток дня без Филипа был для Джинни очень скучен, она старалась не показать этого Лидии, которая прямо светилась от радости.

Когда Лидия решила напоследок сходить к парикмахеру, Джинни узнала у нее адрес магазина мужской одежды и отправилась покупать Филипу купальный костюм.

Магазин она нашла без труда.

— Чем могу служить? — обратился к ней по-английски пожилой человек.

Джинни улыбнулась ему, удивленная тем, что он так быстро определил ее национальность.

— Мне нужен купальный костюм.

— Очень сожалею, мисс, но мы продаем только мужскую одежду, — и он принял такой печальный вид, словно это обстоятельство крайне огорчало его самого.

— Я знаю. Мне нужен мужской купальный костюм. Для моего… — она поколебалась, — для подарка.

— О, конечно, — просиял продавец. — Я сейчас посмотрю. Пожалуйста, подождите здесь. Мисс?

— Да?

Продавец пригласил ее следовать за собой. Он подвел ее к столу, на котором лежало множество купальников. Джинни загляделась было на один, с огромным бычьим глазом на груди, но одумалась. Это было бы чересчур.

Видимо, продавец, перехвативший ее взгляд, тоже так думал, потому что поспешил предупредить:

— Эти мы обычно приберегаем для туристов. Наши постоянные клиенты таких не покупают.

Джинни не ответила. Она нашла вожделенный предмет. Он был неоново-розовый, блестящий от лайкры. Она вообразила Филипа в этом обтягивающем купальнике.

— Цвет очень… яркий, — с вежливым ужасом сказал продавец.

— Я заметила, — отозвалась Джинни. — По-моему, превосходно.

Продавец тяжело вздохнул:

— Я заверну. Но, пожалуйста, помните, если он не понравится вашему другу, вы всегда можете его вернуть.

Джинни улыбнулась продавцу:

— Благодарю вас. Я даже расскажу ему как мужественно вы пытались меня отговорить.

Лидия ждала ее в вестибюле парикмахерской. Она бросила любопытный взгляд на сверток, но ничего не спросила. И Джинни была ей благодарна. Конечно, это всего лишь купальник, но все равно это ее личное дело. Ее и Филипа.

Они поехали домой. Лидию поочередно переполнял то ужас, то восторг. Восторг — когда она думала о предстоящей выставке, о встрече со Стюардом Моррисом, и ужас — а вдруг, не приведи Бог, об этом узнает Филип. Джинни слушала ее молча, кивая в подходящих местах, понимая, что женщине нужно выговориться.

Филип вернулся незадолго до обеда. Из детской Джинни видела, как он, сидя у камина, просматривал почту. Внезапно он встал и направился в детскую. Джинни тут же отошла от двери.

Не заметив ее, Филип подошел к кроватке Дэймона.

— Добрый вечер, — сказала Джинни. — Если ты ищешь Лидию, то она переодевается.

Он обернулся на ее голос и, увидев голубое платье, улыбнулся. Улыбка была немного неуверенной. Несомненно, Джинни купила его после того, как он ушел, хотела сделать ему приятное. Но вот платье… Оно было очень красивое, но почему-то шло ей гораздо меньше, чем то черное, что было на ней вчера.

— Хорошо, что ты передумала, — сказал он. — Принеси чек мне в кабинет, я еще должен кое-кому позвонить.

И он вышел.

Джинни задумчиво смотрела ему вслед. Чек не чек, но кое-что он сейчас получит. Да, самое время для ее подарка. Ведь обед уже готов, Лидия ждала только Филипа, а сразу после обеда они с Лидией уедут. Надо торопиться!

Она взяла сверток и пошла за Филипом.

А Филип уже говорил по телефону. Он говорил по-гречески, но напряженное, почти злое выражение его лица, жилка, подрагивающая на щеке, не оставляли сомнений в его настроении. Джинни даже порадовалась, что не знает греческого: судя по всему, слова, которыми щедро одаривал собеседника Филип, не только не предназначались для женских ушей, но вообще едва ли входили в состав литературного языка.

Она проскользнула к нему в кабинет и закрыла за собой дверь. Положив покупку на стол, она подошла к нему сзади и стала массировать мышцы в основании шеи. Ему нужно расслабиться. И она поможет ему снять напряжение.

Филип откинулся в кресле, прикрыл трубку рукой.

— Я занят.

— И очень напряжен, — подтвердила Джин ни. — Тебе надо расслабиться. Ты просто не обращай на меня внимания.

Филип нахмурился, но ничего не сказал. Джинни продолжала осторожно массировать ему шею. Кожа у него была теплая, Джинни ощущала слабый запах мыла и одеколона. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза.

— Что это ты делаешь? — услышала она тихий голос Филипа.

Джинни взглянула на него. Он, оказывается, уже повесил трубку, а она и не заметила.

Она отступила:

— Пыталась помочь тебе расслабиться.

— Я знаю способ получше, — сказал Филип, пристально глядя на нее.

Джинни не хотелось показать свое смущение. В конце концов, она не маленькая глупышка, которую любой намек может привести в замешательство. А ну-ка, Джинни Элтон, возьми себя в руки! Она отвела глаза, и ее взгляд упал на сверток. Вот спасение!

— Я купила тебе кое-что в подарок, — и она протянула сверток ему.

— Подарок? Мне? — несколько неуверенно переспросил Филип.

Он развернул его и достал ярко-розовый купальник.

— Это купальник, — сочла нужным пояснить Джинни.

Филип задумчиво посмотрел на нее. К удивлению Джинни, он совсем не разозлился, скорее был заинтригован.

— Спасибо, — сказал он. — Придется взять тебя с собой на пляж, увидишь, как я буду в нем смотреться.

Неужели он действительно собирается надеть его на пляже? Вообще-то нежелательно. Филип в этом костюме — ее собственная причуда, и делиться ею с другими женщинами Джинни не собиралась.

— Ты еще не сказала мне, сколько заплатила за платье.

Джинни уже приготовилась к очередной конфронтации, но тут вошла Лидия и сообщила:

— Обед готов.

— Идем, — заторопилась Джинни и первой выскочила из комнаты.

Трапеза прошла в полном молчании, каждый был слишком занят своими мыслями. Джинни не могла отделаться от необычайно притягательной картины: Филип в розовом купальнике на краю бассейна, на фоне бирюзовой воды. Лидия всеми помыслами была уже на выставке, наверняка в обществе мистера Морриса. А о чем думал Филип, Джинни не могла догадаться, как ни старалась. Его лицо было совершенно непроницаемо.

После обеда Филип уселся в кресло с журналом, а Джинни вернулась в детскую покормить Дэймона. Лидия шла за ней в страшном волнении:

— Почему он не уходит?

— Не переживай, еще слишком рано, подождем.

Но прошел час, Филип отложил журнал и взял газету. Лидия не находила себе места. Наконец он встал:

— Я буду в кабинете.

Выражение полнейшего отчаяния появилось на лице Лидии:

— Господи, Джинни, он вообще не собирается уходить!

Джинни пожала плечами:

— Мы же не дети, мы взрослые женщины. Вовсе не обязательно все докладывать Филипу. Мы просто уйдем, а ему ничего не скажем.

— Ему это не понравится, — с сомнением прошептала Лидия.

— Наверняка, — согласилась Джинни. — Но сделать он уже ничего не сможет.

— Ты уверена? — опасливо спросила Лидия.

Джинни даже рассмеялась.

— Ну же, Лидия, не будь глупышкой. В Афинах тысячи мест, куда можно отправиться вечером, откуда ему знать, где мы можем быть.

Но Лидия все еще сомневалась:

— А что, если…

Джинни нетерпеливо оборвала ее:

— Даже если он и обнаружит нас, ничего страшного не произойдет. Он все-таки цивилизованный человек, которому очень дорога честь семьи. Не набросится же он на тебя с криками прямо на выставке!

— Насколько я его знаю, вполне может.

Джинни потеряла всякое терпение. Кто тут рвется на встречу со Стюардом Моррисом, она или Лидия?

— Ну что ж, если ты считаешь, что у нас нет выхода, давай останемся дома.

Расчет был верный. Лидия решительно тряхнула головой:

— Идем.

Джинни взяла сумочку, проверила, есть ли в ней деньги, и вышла из квартиры вслед за Лидией через черный ход. Как викторианские горничные, убегающие на свидание с соседским лакеем тайком от хозяев. Джинни была не в восторге от этого бегства. Но зато Филип не сможет им помешать.


Глава седьмая

— Прекрати оглядываться, — прошептала Джинни, когда они с Лидией вошли в галерею. — Люди подумают, что мы сбежали откуда-нибудь.

— А разве не так? Я… — Лидия вдруг сильно побледнела, увидев что-то за спиной Джинни.

— Что случилось? — спросила Джинни. Лидия только судорожно вздохнула.

— Твой художник?

Лидия кивнула и нервно поправила волосы:

— Джинни, он идет к нам!

— Прекрасно, — подбодрила ее Джинни. — Мы ведь за этим и пришли сюда. Чтобы увидеть его.

— Но я не знаю, хочу ли я, чтобы он увидел меня…

— Господи, Лидия, это и в самом деле ты! — произнес мужской голос.

Джинни с любопытством обернулась. Позади нее стоял худощавый сутуловатый мужчина, ростом, пожалуй, чуточку пониже Лидии, с небольшой бородкой. Так это и есть художник Лидии, предмет ее романтических грез! Джинни с изумлением разглядывала его. Вот уж правду говорят: любовь слепа.

Джинни перевела взгляд на застывшее лицо Лидии. Воцарилось молчание. Джинни сосчитала до десяти, потом решила помочь.

— Насколько я понимаю, это всё ваши работы?

Стюард Моррис неуверенно огляделся вокруг, потом посмотрел на Джинни, словно не понимая, о чем она говорит.

— Я Джинни Элтон. Мы с Лидией пришли вместе.

Стюард взял протянутую руку Джинни и нерешительно пожал.

— Джинни… подруга моего брата, — наконец сказала Лидия. — Она очень интересуется искусством.

Джинни подумала, что, пожалуй, лучше обсуждать проблемы искусства, чем отношения с братом Лидии, и продолжила светскую беседу.

— Вот в этой картине вам очень хорошо удалось передать зеленоватый оттенок моря, — она указала на одно из полотен.

— О да, — с гордостью заявила Лидия, — Стюард тут использовал довольно сложную технику.

Даже если бы Лидия сама написала эти картины, она не могла бы выглядеть счастливее.

Стюард покраснел и благодарно улыбнулся. Лидия покраснела в ответ.

Джинни внезапно ощутила себя древней старухой в окружении влюбленных внуков. Лидия старше ее, у нее трое детей, но ведет она себя иногда, как шестнадцатилетняя девочка.

— Мне хотелось бы показать тебе несколько наиболее удачных картин. Я очень надеюсь, что они тебе понравятся, — сказал Стюард Лидии.

— Спасибо, — Лидия взяла его под руку, и они, забыв о существовании Джинни, вышли из зала.

Она смотрела им вслед, начиная сомневаться в удачности этой затеи. Может быть, не стоило подбадривать Лидию, вот теперь она совсем потеряла голову, да и Стюард, видимо, тоже.

— Похоже, Лидия очень хорошо знакома с мистером Моррисом.

Джинни обернулась. Молодая женщина, одетая по последней моде, обращалась к ней.

— Стюард Моррис просто друг.

Хищное выражение на лице женщины очень не понравилось Джинни.

— Но Лидия вдова, — осуждающе сказала ее собеседница, вертя в руках маленькую изящную сумочку.

Джинни вскинула брови.

— Вы придерживаетесь тех же оригинальных взглядов, что когда-то бытовали в Индии? Что женщина должна броситься в погребальный костер своего мужа?

— Нет, конечно, но…

— Да, вы правы, эта точка зрения невероятно устарела. Креон мертв и сейчас, возможно, блаженствует на небесах. Так почему бы Лидии немного не порадоваться на земле?

Женщина изумленно моргнула:

— Вы так считаете? Очень интересная мысль!

— К сожалению, не моя. Одно из основных положений христианства. Разве вам оно никогда не встречалось?

Женщина нахмурилась:

— А вы и Филип…

— Что — я и Филип? — резко спросила Джинни.

— Вы знаете что, — женщина интимно понизила голос и наклонилась ближе, так что Джинни ощутила запах дорогих французских духов.

— Да, я много знаю, — Джинни решила не опускаться до сплетен и склок. — А теперь, если вы не возражаете, я хотела бы взглянуть на то, чего еще не знаю. На эти картины, например.

Она отвернулась и пошла в соседний зал. Не только для того, чтобы сбежать от назойливой собеседницы, но и для того, чтобы найти Лидию. Сложившееся положение ее тревожило.

Опасность, однако, объявилась там, где ее совсем не ждали.

Джинни прошла еще одну комнату, и… на момент радость охватила ее.

Филип! Несомненно, это была его стройная фигура. Ей захотелось броситься к нему и обнять его, прижаться крепко-крепко.

Джинни тряхнула головой — не время для мечтаний. В любой момент он может обнаружить Лидию и художника и устроить Бог знает что. А где же они? Джинни огляделась и увидела их в соседней комнате: они стояли за мраморной колонной и разговаривали. Пожалуй, следует отвлечь Филипа от поисков. Чувствуя, как растет ее волнение, Джинни направилась к нему.

Филип, увидев ее, нахмурился:

— Что ты здесь делаешь?

— Не знаю, как ты, но я обычно хожу на выставки затем, чтобы приобщиться к искусству.

Филип с отвращением посмотрел вокруг:

— Это ты называешь искусством?

— Тсс! — Джинни взяла его под руку и потянула в угол, к какой-то малопривлекательной абстрактной скульптуре.

— Куда ты меня тащишь? — спросил он.

— В такое место, где твоя грубость никому не помешает наслаждаться прекрасным.

— Грубость? Нас затем и пригласили, чтобы мы высказали свое мнение.

— Пригласили не тебя, а Лидию, ты же явился незваным. Зачем, позволь поинтересоваться? Чтобы высказать свое мнение?

— Я беспокоился за вас обеих! Разве ты не знаешь, что может случиться ночью с двумя женщинами?

Джинни одарила Филипа взглядом, полным иронии:

— К ним могут пристать страшно нудные типы.

— Я не нудный! — вспылил Филип. Несколько посетителей с любопытством обернулись на его голос, и Джинни почла за лучшее переменить тему.

— Как ты вообще нас нашел? — спросила она.

— Нелегко было, — пробормотал он, не желая признаться, скольких сил это ему стоило. Как через компанию он нашел таксиста, который привез их сюда. Если б швейцар в доме не заметил, как они уходили, он бы вообще не смог найти их. — А теперь, когда я вас нашел, может быть, ты объяснишь мне, почему вы улизнули тайком?

— Мы не улизнули, — соврала Джин ни. — Как и подобает взрослым самостоятельным женщинам, мы просто ушли. Потому что захотели посмотреть выставку.

Филип скептически хмыкнул:

— Ни за что не поверю, что кто-то может захотеть смотреть на эту мазню.

— Во-первых, о вкусах не спорят. Во-вторых, когда шли сюда, мы еще не знали, что именно увидим. А в-третьих, не все так уж безобразно, кое-что весьма… колоритно.

— И кто же автор?

Джинни пожала плечами.

— По-моему, кто-то сказал, что он местный…

И тут она увидела, что Лидия и Стюард постепенно приближаются к ним. Она схватила Филипа за руку.

— Пойдем, я покажу тебе просто прелестную вещицу, — и потащила его в противоположную сторону. — Вот.

Они остановились около большого полотна, усеянного блеклыми пятнами.

— Не правда ли, похоже на раннюю весну, — она постаралась изобразить энтузиазм.

— А по-моему, на мужское легковерие.

Филип явно не разделял ее восторг. Джинни вздернула подбородок:

— Не знаю, я не мужчина.

— Я заметил, — Филип медленно улыбнулся, и сердце Джинни учащенно забилось. — По правде говоря, я…

Вдруг его глаза блеснули гневом. Он их увидел!

— Какого дьявола?.. — И Филип сделал шаг по направлению к Лидии и Стюарду.

Джинни вцепилась в него:

— Не смей! Лидия не простит тебе, если ты устроишь скандал!

— А я не прощу себе, если позволю этому… этому…

— Другу твоей сестры, — подсказала Джинни. — Держи себя в руках!

— Ты не понимаешь! — яростно прошипел Филип, не пытаясь, правда, вырваться.

Надо увести его отсюда, решила Джинни. Подальше от Лидии, подальше от любопытных глаз. И она потянула его из комнаты. К ее облегчению, он не сопротивлялся. Только спросил:

— Куда мы идем?

— В какое-нибудь тихое место, где ты сможешь успокоиться.

Коридор был пуст. Джинни открыла первую попавшуюся дверь, надеясь найти пустую комнату. Это оказался приличных размеров чулан, где хранились швабры, веники и прочие принадлежности для уборки помещения.

Джинни уже хотела снова закрыть дверь, как вдруг услышала звук приближающихся шагов. Не раздумывая, она впихнула Филипа в чулан, нырнула вслед за ним и осторожно прикрыла дверь. Шаги прошли мимо и затихли.

— Ты уверена, что лучший способ успокоить человека — затолкать его в чулан?

— Тсс, — прошептала она: кто-то опять шел мимо.

— Не знаю, что говорит твой опыт, но на меня, боюсь, это не подействует успокаивающе, — пробормотал Филип.

Джинни почувствовала легкое волнение. Теплое дыхание Филипа коснулось ее шеи. О Господи, он совсем рядом!

Она словно погрузилась вдруг в море желания. Лидия, Стюард и все остальное отошло на задний план, растворилось во мгле. Был только этот мужчина, стоящий так близко.

Она повернулась к нему. В полутьме помещения его глаза поблескивали. В этих черных глазах тлела страсть — страсть к ней. Радостное ожидание переполнило Джинни.

Она осторожно провела пальцем по его щеке. Он тут же схватил ее и прижал к себе. Тихий короткий стон вырвался у нее, когда она почти ударилась о его напряженное тело.

Филип взял ее за подбородок и запрокинул ей голову. И приник к ее губам долгим и страстным поцелуем. Джинни приоткрыла рот, позволяя его языку проникнуть внутрь.

Дрожь желания росла в ней, гася последние проблески благоразумия. Джинни осознавала только одно — острейшую необходимость коснуться его обнаженного тела. Ничто на свете не могло бы остановить ее, ничто и никто, разве что сам Филип. Но, взглянув на него, на его горящее лицо, она поняла, что он как никогда далек от этого. И тогда Джинни, ослабив узел его галстука, начала расстегивать пуговицы его рубашки. Все то же необоримое стремление двигало ею — почувствовать его тело, ласкать его обнаженную кожу.

Наконец Джинни удалось распахнуть его рубашку настолько, чтобы притронуться к его груди. Ее желание росло с каждой минутой, становясь все нестерпимее. Ждать дольше сил уже не было.

Оттолкнув нетерпеливо ее руки, Филип расстегнул ремень, а потом и молнию на брюках. Джинни помогла ему освободиться от одежды. Ее руки дрожали от волнения, счастью не было предела: сейчас он принадлежал ей целиком и полностью.

— Я хочу тебя. — Хриплый голос Филипа звучал совсем не так, как обычно.

Опустив голову, он поцеловал ее. Джинни закрыла глаза, чувствуя его горячий язык и охотно отдаваясь ему во власть.

Он обхватил ее бедра, приподнял и прижал к себе. Его тело горело. Сердце Джинни бешено стучало.

— Нужно… — пробормотал он, но она почти не слышала его. Она знала, что нужно ей. Он. Ничего более. Не знала только, как осуществить это в данных обстоятельствах.

Но у Филипа, похоже, имелась собственная идея. Подняв пышную юбку, он стянул с ее бедер колготки.

— Да, да, — ободряюще прошептала Джинни. Тут ее голос прервался. Филип, опустив вниз и ее трусики, коснулся крошечной точки — того центра, откуда расходились по ее телу волны желания.

Прислонившись к стене, он расставил ноги и, почти впившись пальцами в бедра Джинни, поднял ее. Она обхватила его за плечи и тихо застонала, когда Филип овладел ею. Она обвила его ногами, стремясь слиться с ним воедино. Мир закружился перед глазами Джинни, заиграл небывалыми красками, разорвался каскадами сверкающих брызг.

Она запрокинула голову и стиснула зубы, чтобы сдержать страстный крик наслаждения, готовый вырваться наружу. Она чуть не забыла о присутствии Филипа, полностью погрузившись в собственные чувства.

Мужской голос, прозвучавший где-то поблизости, помог ей прийти в себя. Во всяком случае, Джинни поняла, что еще не готова встретиться с кем бы то ни было. Она хотела бы остаться здесь — с Филипом и той бурей чувств, что объединила их.

Кончиком языка она лизнула его солоноватую кожу, улыбнувшись, когда он чуть вздрогнул. Даже сейчас, в его объятиях, ей с трудом верилось, что этот многоопытный мужчина занимался с ней любовью в чулане. Филип мало годился на роль безумного влюбленного, готового пойти на все ради близости со своей любимой и обожаемой. Он годился на такую роль еще меньше, чем она сама — на роль женщины-вамп. Она всегда была вполне уравновешенной и только в его объятиях поняла, что страсть может быть беспредельной, а все остальное — не иметь никакого значения.

Филипп быстро поцеловал ее в лоб и прошептал:

— Надо выбраться отсюда раньше, чем нас тут обнаружат.

Джинни отступила на шаг и стала оправлять одежду.

— Да, — согласилась она, — я так и вижу заголовки в газетах: «И швабры не помеха любовным утехам! Промышленный магнат назначает свидания в чулане!»

— Так вот что такое «утехи»! — оживился Филип. — Я всегда хотел узнать, что означает это слово.

— И оказалось, ты давно знаешь, что это такое, да? — подхватила Джинни. — И не только знаешь, но и весьма преуспел в этом.

Несколько смущенный, Филип торопливо застегивал рубашку. Если бы кто-нибудь сказал ему, что он настолько потеряет голову из-за женщины, что будет заниматься любовью в чулане на выставке, он, пожалуй, решил бы, что собеседник не в своем уме. Никогда еще ни одна женщина не заставляла его забыть все на свете. Но одного взгляда на Джинни ему было достаточно, чтобы понять: с ней все иначе.

«И с Креоном случилось то же самое? — шевельнулась неприятная мысль. — Он увидел Джинни и забыл все: дом, семью, Лидию…»

Лидия! Филип вздрогнул. Ведь Лидия сейчас здесь с этим Стюардом Моррисом! Как он мог забыть!

— В чем дело? — спросила Джинни, мгновенно уловив эту перемену в нем.

— Я вдруг вспомнил, что Лидия в эту самую минуту, возможно, Бог знает чем занимается с этим чертовым художником!

— Чья бы корова мычала…

Филип нахмурился:

— Что ты хочешь сказать? И зачем ты шаришь по полу?

— Пытаюсь найти вторую туфлю. А что я хочу сказать, сам догадайся.

Филип больно схватил ее за руку.

— Ты думаешь, моя сестра сейчас… занимается любовью с этим…

— Ничего подобного я не думаю, — Джинни сердито вырвала руку. — Это не мое дело. И между прочим, не твое.

Она нашла наконец туфлю, надела и, не обращая внимания на протесты Филипа, открыла дверь и вышла наружу. В коридоре никого не было, но в данный момент Джинни не огорчилась бы, увидев там всех посетителей сразу. Их возможный шок при виде ее эффектного появления из чулана, а затем и появления Филипа не заботил ее сейчас. Она была слишком зла на Филипа, который не видел ничего дурного в своих собственных похождениях, но не мог допустить и мысли, что его сестра способна…

Филип нагнал ее в конце коридора.

— Джинни, что не так?

— Тебе короткий список или длинный? — язвительно поинтересовалась она.

Ответить он не успел.

— Филип! Вот ты где! Эмилия сказала, что видела тебя, а мы никак не могли тебя найти! — с этими жизнерадостными выкриками к ним приближался низенький человечек средних лет.

Джинни не преминула воспользоваться подвернувшейся оказией:

— Прошу прощения, я вас оставлю на минуту, — и торопливо удалилась, одарив Филипа насмешливой улыбкой. Ей нужно было побыть одной.

Остановившись в какой-то нише, где стояла ваза с цветами, Джинни вынула один цветок и загляделась на него. Не особенно заботили ее старомодные взгляды Филипа, а когда он целовал ее, то ей и вообще не было до них никакого дела. И все-таки…

Она понимала, что пора принять какое-то решение. У нее было два пути: продолжать, не упуская ни единой возможности для близости с Филипом, или уехать. И никогда больше не встречаться с ним, покончить со всем одним ударом, раз и навсегда.

Ее охватила паника. Она вовсе не хотела порывать с Филипом! Во всяком случае, пока. Она знала, что рано или поздно придется это сделать. Они с Филипом принадлежат совершенно разным мирам. Она очень легко оказалась в его постели, но в его мире для нее места нет. Женщины в том мире, в котором живет Филип, должны безропотно подчиняться мужчинам, ни о какой работе вне дома и речи не может быть, единственно возможная карьера — муж и дети. Джинни понимала, что такая жизнь быстро сведет ее с ума.

Она тяжело вздохнула. Но ведь критический момент еще не наступил! Несмотря на все эти здравые мысли, ее сердце уже сделало выбор. Будь что будет, она хочет быть рядом с Филипом так долго, как это возможно.

Джинни встряхнула головой, расправила плечи и отправилась на поиски Лидии. И вскоре эти поиски увенчались успехом: она обнаружила и Лидию, и Стюарда, и Филипа. А рядом с ними стоял еще один человек; Джинни смутно припомнила, что это хозяин галереи. Странная группа. Лицо Филипа дышало холодной яростью, Лидия чуть не плакала, Стюард выглядел хоть и напугано, но в то же время решительно, а хозяин галереи просто не знал, куда деваться.

Джинни направилась к ним, чтобы увести Лидию до того, как она расплачется и даст тем самым богатый материал для сплетен.

— Лидия, у меня страшно болит голова. Что, если мы поедем домой прямо сейчас?

— Да, конечно, — обрадовалась Лидия.

— Мне очень понравились ваши работы, Стюард, особенно морские пейзажи, — попыталась Джинни хоть как-то нормализовать обстановку. — Думаю перед отъездом приобрести что-нибудь.

— Я помогу тебе выбрать, — сказала Лидия, опасливо взглянув на брата.

Тот взял ее за руку и повел к двери.

— До свидания, Стюард, — едва успела выговорить Лидия.

Джинни кивнула хозяину галереи и поспешила за ними.

— Должно быть, ты богат сверх всякой меры, Филип Лизандер, — сказала она, когда все трое сели в машину.

— Почему ты так думаешь? — спросила Лидия, видя, что Филип не отвечает.

— Потому что только деньги позволяют человеку вести себя так беспардонно, — сказала Джинни. — Надеюсь, ты никогда не разоришься, а то тебя не пустят ни в один приличный дом.

— Не пытайся сменить тему, — процедил Филип.

— Не могу при всем желании. Когда я заговорила, вы оба молчали. Так что я предлагаю тему, а не меняю ее, — парировала Джинни.

Филип скрипнул зубами. Лидия вжалась в кресло.

— Лидия, неужели ты не понимаешь, что этот… этот… — Филип подыскивал нужное слово.

Джинни не упустила случая вмешаться.

— Я так понимаю, что память на имена — твое слабое место. Да, Лидия? — поинтересовалась она. — Сперва Дэймон, теперь вот Стюард.

— Да нет, обычно у него с именами все в порядке, — пробормотала Лидия.

— Значит, он стареет, слабеет разумом и памятью, — сочувственно улыбнулась Джин ни.

— Не старею я! — заорал Филип и осекся, перехватив удивленный взгляд шофера. — А ты не лезь не в свое дело!

— Вот как! — живо отозвалась Джинни. — Но Лидия — моя подруга.

Лидия бросила на нее взгляд, полный такой благодарности, что у Джинни на глаза навернулись слезы. Бедняжка Лидия! И деньги есть, и положение в обществе, а счастья никакого.

— Она моя сестра, — гнул свое Филип, — и я не позволю ей встречаться с этим жиголо!

Лидия вздрогнула от ужаса, а Джинни рассмеялась.

— Вы только послушайте! Жиголо! — воскликнула она, обращаясь к Лидии, которая никак не разделяла ее веселости. — Нет теперь никаких жиголо. А если и есть, то это не робкие бедняги вроде Стюарда, а очень привлекательные и опытные мужчины вроде тебя. Хотя нет. У тебя бы не получилось. Жиголо всегда старается понравиться женщине, а ты вообще не умеешь себя вести. Почему бы Лидии не встретиться с приятелем, если она того хочет?

— Она вдова!

— Похоже, большинство греков считают, что с началом вдовства у женщин заканчивается жизнь, — насмешливо прокомментировала Джинни. — Невероятно прогрессивная точка зрения!

— Но со смерти Креона прошло так мало времени, — настаивал Филип.

— Не помню, кто хорошо сказал: «Важно не то, как вы ведете себя после смерти мужа или жены, а то, как вы обращались с ними, пока они были живы». — И Джинни со значением взглянула на Филипа.

Он забеспокоился. Не хочет ли она рассказать Лидии о неверности Креона? С нее станется. Джинни просто не понимает, к чему может привести ее откровенность. Для Лидии, для нежной, беззащитной Лидии встреча с правдой может оказаться фатальной. Он должен, он обязан уберечь сестру, иначе какой же он брат!

Филип вдруг живо вспомнил сцену в чулане. Он до сих пор не понимал, как такое могло случиться. И не с кем-нибудь, а с ним!

Но стоило ему подумать о Джинни, о ее мягких волосах, о бархатистой коже, о нежнейших губах и чудесных глазах, в которых отражается вся глубина и полнота ее чувств, как ему захотелось целовать ее и… Да, и заниматься с ней любовью.

Так и будет! Сперва он быстро объяснит ей про Лидию, а потом, когда она все поймет, он обнимет ее и…

Тут ход его мыслей был прерван: машина остановилась возле дома.


Глава восьмая

Джинни укрыла Дэймона легким одеяльцем, нагнулась и поцеловала его. Он тихо посапывал. Она шепотом пожелала няне доброй ночи. Та рассеянно улыбнулась ей и вновь углубилась в чтение очередного триллера.

Джинни, нахмурясь, вышла из детской. Как легко и понятно все было, когда она только приехала сюда! Теперь же все изменилось. Филип был не просто высокомерным ретроградом, каким казался поначалу, Лидия — не просто жалкой, обманутой женой Креона, а добрая тихая няня оказалась поклонницей Стивена Кинга.

Джинни пересекла пустую гостиную. Только Джейсон Папас не изменился. Как был старым безмозглым эгоистом, так им и остался. И чем лучше Джинни узнавала его, тем большей ошибкой казалась ей идея Бесс привезти сюда Дэймона. Если он и признает внука, вполне возможно, что он тогда захочет распоряжаться его жизнью так же, как распоряжается жизнью своей семьи. Если б она только могла нормально, спокойно, не спеша поговорить с Бесс, все ей объяснить…

Джинни потерла лоб: у нее начинала болеть голова. Стресс, безошибочно определила она и пошла к себе в спальню.

— Уложила ребенка?

Джинни чуть не подпрыгнула от изумления, услышав голос Филипа. Она оглянулась и увидела его сидящим возле окна. Радость от его неожиданного появления заставила ее забыть о головной боли. Да, наверное, лучше бы он не приходил сюда, но… Но так немного дней ей осталось провести с ним. Она тряхнула головой, стараясь прогнать грустные мысли.

— Так точно, сэр. Дэймон, он же «ребе нок», спит.

— Хорошо, — Филип не обратил внимания на ее сарказм. — Мне нужно поговорить с тобой о сегодняшнем вечере.

Головная боль Джинни усилилась. Меньше всего на свете ей хотелось говорить с ним о Лидии. Неужели только за этим он и пришел к ней?

— Никакой необходимости в этом нет, — возразила она. — Но если ты настаиваешь, можно и поговорить.

Филип поморщился:

— Ты, как никто другой, умеешь увести разговор в сторону, — пожаловался он.

Джинни присела на краешек шезлонга, глядя на длинные ноги Филипа, обтянутые легкими серыми брюками, и с трепетом вспомнила их прикосновение к своим бедрам. Ей страстно захотелось коснуться его. Почему она должна отказать себе в этом удовольствии? И, протянув руку, она дотронулась пальцами до его ноги там, где заканчивался носок. Филип резко отдернул ногу.

— Ты не должна поддерживать Лидию с этой глупостью, — сказал он.

Джинни одарила его совершенно невинной улыбкой:

— Да? А с какой именно глупостью?

— Не прикидывайся дурочкой!

Разговор начинал забавлять Джинни. Она вдруг поняла, что, несмотря на то, что они с Филипом часто спорят, эти споры походят не столько на споры, сколько на состязание в остроумии. Причем на состязание равных по силе соперников. Да, равных, хочет Филип признать это или нет. Вот так-то, мистер Лизандер!

— Я не допущу, чтобы она встречалась с этим… — он опять запнулся.

— Стюардом Моррисом, — с доброжелательным видом помогла Джинни. — Честное слово, я заготовлю для тебя несколько плакатов с особенно трудными именами.

— Я не хочу…

— Насколько я понимаю, — перебила Джинни, — речь не о том, чего хочешь ты, а о том, чего хочет Лидия.

— Она не понимает…

Джинни шумно вздохнула:

— Это у нее, очевидно, семейное. Скажи мне, пожалуйста, что Стюард может с ней такого сделать, чего еще не сделал Креон?

— Никаких доказательств, что отец ребенка — Креон, нет. — Филип не хотел обсуждать Креона и его отношения с Джинни. Он даже думать об этом не хотел: одна мысль сводила его с ума.

— Ладно, оставим Креона. Тогда поведай мне все те ужасы о Стюарде Моррисе, которые так тебя пугают, что ты даже имени его произнести не можешь.

Филип в отчаянии посмотрел на нее. Ну почему она не хочет без споров и возражений сделать так, как он говорит? Зачем подвергать сомнению те правила, по которым он жил всю жизнь?

— Он не нашего круга, — вспомнил он любимую фразу своего отца.

Вот так-то! Это определение подходило к ней ничуть не хуже, чем к Стюарду.

— А ты, похоже, первоклассный сноб.

Пусть он думает, что говорит! Не ради нее, ради Лидии.

— Я не сноб! Я реалист!

— Что в лоб, что по лбу.

Филип скрипнул зубами. Как она не может понять, что он заботится о своей сестре! Он ответствен за Лидию. Он обещал отцу и, как глава семьи, должен сделать все, чтобы она была счастлива.

А была ли Лидия счастлива с Креоном? Эта мысль застигла его врасплох. Знала ли она, что ее муж, будучи в Нью-Йорке, встречался с Джинни? А может, и не с ней одной? Ведь он часто уезжал по делам; возможно, в других городах его ждали другие женщины?

И Филипу представилась длинная очередь молодых женщин с младенцами, стучащих в дверь Джейсона и требующих признать права их детей.

Он быстро отогнал от себя ужасную картину. Если честно, ему совсем не хотелось говорить о Лидии. Вообще говорить не хотелось. Хотелось только обнять Джинни и не спеша заниматься любовью — всю ночь напролет. Прелюдия в чулане была очень волнующая, но это было все равно как залпом выпить рюмку старого доброго «Наполеона» — никакой радости, если как следует не распробуешь. А он хотел распробовать Джинни.

Филип неуверенно взглянул на нее, не зная, насколько она расположена к занятиям любовью. Способ узнать был только один — попытаться.

И он осторожно обнял ее. Джинни не сопротивлялась. Тогда он привлек ее к себе. Его руки напряглись, он крепче прижал к груди ее податливое тело и вдруг почувствовал себя неопытным юношей, впервые познающим женщину. Он нетерпеливо посмотрел на нее, не в силах решиться, откуда бы начать целовать ее. Его внимание привлекло легкое дрожание ресниц, и он прижался к ним долгим поцелуем. Ее гибкое тело отзывалось на каждое его движение. У него кружилась голова.

Неожиданно зазвонил телефон. Филипу страшно хотелось махнуть рукой на все дела, но ничего хорошего из этого, пожалуй, не выйдет, сообразил он. Если он сам не подойдет, трубку возьмет Лидия и позовет его. Он взглянул на раскрасневшееся лицо Джинни. Нет, третий лишний, даже если это его сестра. Он нехотя поднялся.

Джинни постаралась прийти в себя. Она наблюдала за Филипом. Судя по выражению его лица, новости были неприятные. Он бросил пару отрывистых фраз по-гречески и повесил трубку.

— Какие-то трудности? — спросила она.

— Бизнес, — пробормотал он. — Ты не поймешь.

— А ты попробуй рассказать, — предложила Джинни.

Филип пожал плечами. В конце концов, если он ей расскажет, это может помочь ему разобраться в ситуации.

— Отдел иностранных капиталовложений в моей компании возглавляет Гарри. Я владею значительной частью акций одной мексиканской фирмы, дела которой последнее время идут неважно. Гарри считает, что я должен продать все акции. Потому что фирма, скорей всего, обанкротится.

— Верно, но новый глава фирмы, видный экономист, убедил нью-йоркский банк дать ему приличную ссуду, и совет директоров согласился не требовать выплаты долга, пока он пытается поднять фирму на ноги.

Филип пораженно уставился на нее. Откуда она знает все это? Гарри ничего такого не говорил!

— Кто тебе это сказал? — спросил он. Джинни взглянула на него, вздернув под бородок, раздраженная его недоверчивостью.

— Должна сообщить тебе, что современные женщины не ждут, пока кто-то им что-то скажет. Они все узнают сами.

— Но, — Филип неуверенно махнул рукой в сторону телефона, — почему Гарри ничего не знает?

— Может быть, он вообще не слишком сведущ?

Откуда воспитательница детского сада может столько знать про мексиканскую экономику? — недоумевал Филип.

Джинни уже поняла, что совершила ошибку. Ей следовало помнить, что Бесс ничего такого не знает. Надо как-то отвлечь Филипа от нежелательных сомнений. А самый лучший способ — любовь.

Поднявшись на ноги, она медленно двинулась к нему. Она никогда по-настоящему не пыталась соблазнить кого-нибудь, особенно такого опытного мужчину, как Филип. Но попробовать стоило.

Остановившись совсем рядом с ним, Джинни одарила его страстным, как она надеялась, взглядом, провела пальцем по его щеке. Улыбнулась, почувствовав, что он чуть вздрогнул. Филип явно был не так спокоен, как хотел казаться. Можно надеяться, что через пять минут он забудет не только название мексиканской фирмы, но и свое собственное имя.

Джинни придвинулась ближе, почти коснувшись его грудью. Дыхание ее было прерывистым, ресницы трепетали от возбуждения. Она хотела любви не меньше, чем он. Она начала расстегивать пуговицы его рубашки, хотя пальцы плохо слушались ее.

Справившись с пуговицами, Джинни рас пахнула рубашку и прижалась лицом к его груди. Она глубоко вздохнула: запах Филипа кружил ей голову.

— Ты восхитительно пахнешь, — прошептала она. — Только одежды на тебе многовато.

Она довольно улыбнулась, услышав, что его сердце забилось чаще.

Он снял рубашку и бросил на пол.

— Теперь ты.

Джинни взглянула на белое пятно его рубашки на бледно-голубом ковре. Возбуждение клокотало внутри нее.

Она расстегнула молнию на платье, оно свободно упало на пол. Джинни шагнула вперед и с ожиданием посмотрела на Филипа.

— Ты очень красивая, — шепнул он. — Самая красивая женщина, какую я когда-либо видел.

Джинни почувствовала себя неотразимой, как Клеопатра и Мэрилин Монро, вместе взятые. Это сладкое отравляющее чувство делало ее способной на все.

Филип расстегнул брюки и быстро снял их. Он стоял вплотную к ней, касаясь ее бедер.

— Твоя очередь, — шепнул он. Джинни сняла лифчик и уронила на ковер.

Филип коснулся рукой ее груди.

Пора! Джинни не могла больше терпеть. Она отступила на шаг и освободилась от колготок, а потом и от шелковых трусиков. После чего выразительно взглянула на Филипа.

— О да, конечно, — пробормотал он.

И в следующую секунду на нем уже ничего не было. Но не успела Джинни насладиться прекрасным зрелищем, как Филип поднял ее на руки.

Она схватилась за его плечи.

— Зачем это? — спросила она.

— Мне всегда хотелось схватить прекрасную обнаженную женщину и унести куда-то, — пояснил Филип. — А я никогда не видел женщины более прекрасной и обнаженной, чем ты.

— Правда? — Джинни уткнулась лицом ему в шею.

Он тихо засмеялся:

— Правда. Это одна из моих многочисленных фантазий, взлелеянных годами.

— Ты должен познакомить меня и с остальными, — и она легонько укусила его за ухо.

— Непременно, — он осторожно опустил ее на постель и лег рядом. — Проблема в том, что реализация этих фантазий требует повышенного контроля.

— Да? — лукаво спросила Джинни, мягко гладя его грудь.

— А другая проблема в том, что рядом с тобой я теряю всякий контроль.

Она прильнула к нему, чувствуя, как огонь разливается по телу, кожа, казалось, тоже тлела. Филип коснулся губами ее соска, прижался крепче. Море чувств, бушевавшее в обоих, вытесняло остатки разума, существовало только нетерпеливое обоюдное желание.

Филип привстал и медленно погрузился в ее тело, в этот зовущий, безбрежный мир.

— Филип! — тихо выдохнула Джинни. Она вся дрожала. Как долго еще сможет она выносить эту бешеную страсть, не сойдя с ума?

Филип начал двигаться, все глубже вводя ее в круговорот страсти. Возбуждение достигло высшего своего предела и прорвалось таким взрывом наслаждения, вынести который было, казалось, невозможно.

Из тумана невыразимого блаженства Джинни вызвало к реальной жизни настойчивое биение его сердца. Оно словно стучалось ей в грудь. Она открыла глаза и улыбнулась. Увидев, что Филип полностью разделяет ее ощущения, она нежно погладила его по плечу, а потом обняла и прижала к себе. Чтобы он оставался там, где был. Тогда через некоторое время, когда он немного отдохнет, они смогут продолжить. Ее ожидает чудесная ночь. Да, именно так: за чудесным днем последует чудесная ночь.

Она не ошиблась, эта ночь превзошла все ее ожидания.

Увы, уже утром картина изменилась: Филип вышел к завтраку с довольно мрачным лицом. Настроение ему испортил ранний телефонный звонок.

— Да! Да!.. Нет! — резко отвечал он, по том бросил трубку на рычаг.

Джинни обеспокоенно посмотрела на него. Кто это звонил? Может быть, Джейсон? Что-то насчет Дэймона? Или, не дай Бог, про нее и Бесс?

— Опять что-то не так? — осторожно спросила она, вовремя вспомнив, что нельзя проявлять слишком большую осведомленность во всякого рода экономических вопросах.

Филип фыркнул:

— Да, небольшие проблемы, если считать проблемой человеческую глупость. Но в наше время это, похоже, уже норма.

— Чего нельзя вылечить, то надо терпеть, — сказала Лидия, помешивая кофе.

— Может быть, — задумчиво отозвалась Джинни, — но я бы сперва постаралась убедиться в том, что вылечить нельзя. Чтобы потом не сожалеть.

— В данном случае все вполне излечимо, — Филип провел рукой по волосам. — Даже если придется кое-кого столкнуть лбами, им это только пойдет на пользу. Просто несколько крупных чиновников хотят сколотить себе капитал за счет нашей компании. Я бы на этом потерял сравнительно небольшую сумму, но рабочие лишатся своих мест.

Он повернулся к сестре:

— Лидия, если позвонит Джейсон, скажи ему, что я уехал на фабрику.

Джинни едва удержала протестующий возглас. Филип не должен уезжать! Пусть он остается здесь, с ней. Даже если закроется на весь день в кабинете. Время от времени он мог бы устраивать себе перерыв…

Но Филип несколько рассеянно попрощался с ними и ушел. Спустя минуту Джинни услышала, как за ним захлопнулась парадная дверь.

Сразу потеряв всякий интерес к еде, она встала из-за стола и пошла посмотреть, чем занимается Дэймон. Няня заверила ее, что с мальчиком все в порядке, ночь он провел хорошо, позавтракал с аппетитом и вообще чувствует себя превосходно, чего и мамочке желает. Джинни решила не вызывать у старушки подозрений своим бледным видом и поспешила покинуть детскую.

Она не находила себе места. Нет, на Филипа она не сердилась, она понимала и уважала его заинтересованность в своем деле. И не только в своем деле, но и в судьбе людей, бывших у него под началом.

Но чем бы ей заняться, пока он не вернется домой? Может быть, днем, пока дети будут спать, они с Лидией смогут пойти погулять по городу? Джинни попыталась отнестись к этой мысли с энтузиазмом. Кстати, может, попадется телефон и удастся позвонить Бесс. Да, хотя бы ради этого стоит пойти.

Но идея бродить по Афинам в такую жару не вдохновила Лидию, и Джинни отправилась в город одна. О чем вскоре пожалела. Бесс не оказалось дома, а достопримечательности древнего города ее не занимали. Все ее мысли были заняты Филипом, снова и снова вспоминалась прошедшая ночь. Но сейчас Филипа рядом не было, и Джинни казалось, что жизнь лишилась какого-то очень важного компонента. Может быть, самого важного. А при мысли, что скоро она уедет и больше никогда не увидит Филипа, жизнь и вообще теряла всякий смысл.

Конечно, она знала, что их отношения не могут продолжаться долго. Хотя бы потому, что сам Филип этого не захочет. Для него их связь не больше чем временное увлечение, а потом он вспомнит, что они принадлежат разным мирам, и… И все кончится, кончится навсегда. Джинни вдруг до слез стало жаль себя.

Наконец она решила вернуться. Может быть, Филип уже приехал.

Но приехал не Филип. Приехал Джейсон Папас.

— Где вас носило? — напустился он на Джинни, не успела она войти.

— Я гуляла, — ответила она, сочувственно улыбнувшись Лидии, стоящей рядом с несчастным видом. Бедняжка, ей пришлось все это время в одиночку развлекать Джейсона Папаса.

— Я специально приехал в Афины, чтобы поговорить с вами, а вы бродите неизвестно где! — Джейсон грозно повел бровями.

— Вы удивительно точно описали ситуацию, — одобрительно сказала Джинни. — А теперь, если вы не возражаете, подождите еще немного. Я пойду взгляну, как там Дэймон.

— Я только что оттуда. Он спит. Мы поговорим в кабинете Филипа. — Он развернулся и вышел.

Джинни нехотя пошла за ним. Ей вовсе не хотелось разговаривать с ним. Но ведь именно за этим она и приехала сюда, напомнила она себе.

Она закрыла за собой дверь кабинета и вопросительно посмотрела на старика. Видно было, что ему очень не хочется говорить, но приходится.

— Сегодня утром звонили из лаборатории, — наконец произнес он.

Джинни никак не отреагировала, не понимая, о чем речь. Джейсон продолжил:

— Они сказали, нет практически никаких сомнений в том, что Дэймон мой внук. Они сравнили его кровь с моей и нашли слишком много совпадений в ДНК, чтобы усомниться в том, что налицо очень близкое родство, так что…

— Вы взяли у Дэймона кровь на анализ без моего ведома? — недоверчиво переспросила Джинни.

— А что еще я мог сделать? Вы, во всяком случае, должны быть счастливы. Я собираюсь признать вашего ребенка своим внуком.

Тут он взглянул на нее и добавил:

— Не знаю, как вам удалось заманить моего бедного мальчика, но у таких женщин, как вы, много всяких штучек про запас.

Джинни сделала почти нечеловеческое усилие, чтобы не выплеснуть на Джейсона весь свой гнев. Она постаралась рассуждать хладнокровно. Дело сделано, изменить ничего нельзя. И переубедить Джейсона Папаса невозможно: что бы она ни сказала, Креон для него останется невинной жертвой, попавшей в когти хищницы.

Она подумала о Бесс. Бесс хочет, чтобы Джейсон признал ее сына. А собственные чувства Джинни к Джейсону не имеют никакого значения.

— Я обсудил это с Филипом, — вновь заговорил Джейсон, — и он согласился, что лучше всего оставить Дэймона здесь, в Греции, со мной.

Джинни ошеломленно взглянула на него. Неужели Филип мог предать ее, согласиться разлучить с Дэймоном? Неважно, что она не настоящая его мать, Филип же этого не знает! Неужели только поэтому он занимался с ней любовью? Чтобы подчинить ее себе и заставить отдать Дэймона? Она чувствовала, что вот-вот задохнется. Филип так обманул ее! Хотел использовать ее любовь для того, чтобы отнять у нее Дэймона! У нее и у Бесс! Да, ему предстоит еще пережить шок, когда он узнает, что мать ребенка не она, а ее двоюродная сестра.

— Я старый человек, — настойчиво продолжал Джейсон, видя, что она почему-то молчит, — и я хочу, чтоб мой внук был со мной. Я имею на это право! Я скажу всем, что на самом деле вы были моей любовницей и теперь решили отдать ребенка мне. Я усыновлю его, и Лидия никогда не узнает, что вы опозорили моего сына.

Любовница Джейсона Папаса? Мать его ребенка? Интересно, чья это была идея — его самого или Филипа? На какое-то время боль уступила место гневу. Джинни презрительно сказала:

— Зная, как вы воспитали Креона, я не доверила бы вашим заботам хомяка, не говоря уж о ребенке!

— Я, видимо, забыл упомянуть, что в качестве компенсации намерен выплатить вам сто тысяч долларов. Может быть, именно этой безделицы не хватало, чтобы убедить вас? — ехидно поинтересовался Джейсон.

Джинни едва не лопнула от ярости. Это чудовище думает, что деньги компенсируют Бесс тот ад, через который она прошла благодаря Креону?

Джинни захотелось ударить его, захотелось заставить его страдать так, как страдала Бесс! Но она понимала, что изменить Джейсона Папаса не сможет ни она, ни кто бы то ни было. Если даже смерть сына не смягчила его, не пробила броню эгоизма, то она, Джинни Элтон, тут бессильна. Но она может защитить от него Бесс и Дэймона. Да, надо сделать все, чтобы малыш не попал ему в руки, потому что потери ребенка Бесс не перенесет.

Она презрительно посмотрела на Джейсона и твердо произнесла:

— Вы уже погубили Креона, это вы сделали из него бездушного эгоиста, не способного думать о чем-нибудь, кроме собственных наслаждений! Но вам не удастся сделать то же самое с его сыном.

С этими словами Джинни повернулась к двери.

— Не смейте уходить! Я еще не закончил разговор! — вскричал Джейсон за ее спиной.

Джинни обернулась и еще раз посмотрела на него. Наверное, стоило пожалеть этого человека. Он потерял сына и, скорей всего, если Бесс послушает ее, больше никогда не увидит внука. Но она не могла заставить себя пожалеть его. Даже сейчас у него не было никаких чувств, кроме клокотавшей в нем злобы.

— Зато я закончила, — сказала она и вышла из кабинета.

Она пересекла гостиную и вышла на балкон. Свежий воздух был необходим ей, чтобы прийти в себя. Она прижала ко лбу дрожащие пальцы, пытаясь заставить замолчать все еще звучащий в ушах голос Джейсона.

Но Филип! Филип хочет отнять у нее ребенка! Он в сговоре с этим стариком, он думает, что она способна продать свое дитя! Филип, который целовал ее, который стал главным событием, главным счастьем ее жизни, — он думает, что ее можно купить!

А впрочем, в этом нет ничего удивительного, он всегда блюдет интересы семьи. И все же, неужели Филип поверил, что можно вот так купить ее? Это хуже, чем все оскорбления Джейсона. Потому что до Джейсона ей нет никакого дела, а Филипа она любит.

Эта мысль совсем расстроила Джинни, она попыталась разобраться в себе. Как она могла влюбиться в него? Когда это случилось? Ведь сначала он был ей почти неприятен! Конечно, он привлекателен физически, у него острый ум, это нравится, но это же не любовь!

Джинни тяжело вздохнула, понимая, что не так уж важно, как и когда. Вопрос в том, что теперь делать. Она закусила губу. Похоже, им с сестрой так на роду написано — влюбляться в неподходящих мужчин. Однако, как она уже говорила Бесс, от разбитого сердца еще никто не умирал.

Конечно, ее, как и Бесс, эта мысль мало утешала. Но в отличие от Бесс она сильная, уверяла Джинни себя. Достаточно сильная, чтобы не страдать, а действовать. А что делать, понятно. Уехать из Греции. Немедленно. Прежде, чем придет Филип и станет убеждать ее отказаться от Дэймона. Встречи с ним, с человеком, который предал ее чувства, она не вынесет.

— Лучшее лекарство после беседы с Джейсоном — стаканчик вина, — услышала Джинни голос Лидии и нехотя обернулась.

— Боюсь, тут не поможет и целая бутылка. Понимаешь, Лидия, я должна уехать. Сегодня же, — добавила она, чувствуя, как болезненно отозвалось это слово в ее сердце.

— Как — сегодня?

— Да, обязательно сегодня.

Лидия испуганно моргнула.

— Но ты не можешь… Джинни, пожалуйста, подожди хоть несколько дней. Пока тебя не было, звонил Стюард, он приглашает нас с тобой на обед.

Джинни грустно посмотрела на Лидию, прекрасно понимая ее. Лидия очень хотела встретиться со Стюардом, но понимала, что не сможет в одиночку противостоять Филипу, для этого ей необходима Джинни.

Джинни опустила глаза. Она не собиралась объяснять Лидии, как той следует поступить в случае со Стюардом, что и как сказать Филипу… Но Лидия не должна изображать убитую горем вдову. Она имеет право знать, что представлял собой ее муженек.

— Лидия…

И замолчала, подбирая нужные слова.

— Что?

Джинни не смогла придумать, как смягчить свое сообщение, и решила сказать напрямик.

— Лидия, отец Дэймона не Филип, а Креон. Но я понятия не имела, что он женат.

— Вот оно что, — протянула Лидия. — А я все гадала, зачем Филип привез тебя сюда и какое Джейсону вообще дело до этого.

— Ты не очень-то удивлена, — заметила Джинни.

Лидия пожала плечами:

— Кто такой Креон, я поняла еще во время нашего медового месяца. — Потом помолчала и добавила: — Только ты не похожа на других его женщин.

Джинни почувствовала, что ситуация ускользает из-под контроля.

— Нет?

Лидия покачала головой:

— Ты слишком независимая. Креону нравились красивые, но малоопытные женщины.

Потому что, будь они поопытней, они бы быстро раскусили его, подумала Джинни. Еще она подумала, не сказать ли Лидии, что настоящая мать Дэймона — Бесс, но решила, что, пожалуй, не надо. Пусть Бесс сама решает, сообщить семье Креона правду или нет.

— А почему ты не поговорила с Филипом о своем муже? — с любопытством спросила Джинни.

Лидия вздохнула:

— А что толку? Развестись с ним я не могла, я потеряла бы дочерей. А если бы Филип и сказал что-нибудь Креону, это ничего бы не изменило.

— Наверное, нет, — согласилась Джинни. Креон был слишком избалован Джейсоном. На других людей он смотрел лишь как на средство для получения удовольствий. Ее задача — избавить Дэймона от любого влияния Джейсона.


Глава девятая

— Если вы хотите, то можете пройти в самолет сейчас, пока пассажиров еще мало, и устроить ребенка. — Стюардесса блеснула яркой профессиональной улыбкой.

Нет, Джинни вовсе не хотелось идти в самолет, она не хотела улетать от Филипа. Да же теперь, зная, что его чувства были сплошным притворством, она все еще любила его. Любила и хотела быть рядом с ним.

— Что-то не в порядке? — наклонилась к ней стюардесса.

— Нет, благодарю вас, — с трудом выдавила Джинни, поднялась на ноги и последовала за стюардессой в самолет. Ей нужно уехать сейчас, до того, как Джейсон попытается отобрать Дэймона через суд. В Америке все будет проще: ни один американский суд не позволит отобрать ребенка у матери. Но здесь, в Греции… Она не хотела рисковать. Бесс не выдержит даже временной разлуки с Дэймоном.

А Филип? Что Филип? В общем-то, Джинни не могла по-настоящему винить его в том, что случилось. Он не заманивал ее в постель. Необходимости не было. Она сама жаждала его любви. А теперь… Теперь он найдет себе тихую, безответную женщину, такую, как Лидия, и женится на ней. Да и искать особенно не придется, женщин у него более чем достаточно, любая с радостью бросится в его объятия. Но счастлив он не будет, потому что с такой женщиной ему скоро станет скучно, и он все равно начнет вспоминать…

Стоп! Ни к чему хорошему эти мысли не приведут. И Джинни решила думать о чем-нибудь другом. Она наконец устроила Дэймона, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.

Когда она вернется домой, ей будет легче. Там ничто не будет напоминать о Филипе. Уже через неделю она станет смеяться над сегодняшними своими страданиями.

Филип вошел в свои апартаменты. Быстро заглянул в гостиную — пусто, прошел на балкон. Джинни должна быть дома. Он хотел видеть ее, хотел обнять крепко-крепко. В течение всего этого утомительного дня его согревала одна мысль — дома его ждет Джинни. Он обнимет ее, станет целовать и забудет все свои неприятности. И еще он хотел поговорить с ней, рассказать о тех непроходимых дураках, с которыми он вынужден иметь дело.

К огромному своему разочарованию, на балконе он увидел только Лидию, она кормила Джесмин.

— Где Джинни? — нетерпеливо спросил он.

Лидия испуганно моргнула, посмотрела на него, не зная, что сказать. Что бы там ни говорила Джинни, вряд ли Филип обрадуется ее отъезду. Хотя Дэймон и не его ребенок, но она видела, как Филип держал мальчика на руках; тут не могло быть никакой ошибки, совершенно очевидно, что он любит малыша. А Джинни… Лидия вздохнула. Никогда ни один мужчина не смотрел на нее так… Ни один — даже Стюард…

Лучше всего, решила она, выдавать новости порциями.

— Я знаю про Креона, — сказала она.

— Что ты знаешь про Креона? — осторожно спросил Филип.

— Что Дэймон его сын.

Филип провел рукой по волосам.

— Она не должна была говорить тебе, — пробормотал он, раздосадованный тем, что Джинни опять не послушалась его, но не слишком удивленный. — Даже если это правда — заметь, я говорю «если», — тебе незачем было это знать.

Лидия вздохнула и решительно произнесла:

— Филип, ты самый лучший брат на свете. Но Джинни права. Это моя жизнь. И принимать решения должна я сама.

Филип уже готов был разразиться гневной тирадой — Лидия так неопытна, она совсем не знает мир, — но вдруг почувствовал облегчение: он больше не ответствен за ее счастье. И вместе с тем ощутил легкое чувство вины: какой же он эгоист, не хочет защитить свою сестру.

— Не художник ли причина твоего внезапного прозрения? — спросил он.

Лидия нервно разгладила складку на платьице Джесмин. Она сомневалась, что у нее хватит сил противостоять Филипу. Но так или иначе, она должна дать ему понять, как это важно для нее.

— Что бы ты ни говорил, встреча со Стюардом вытащила меня из той рутинной жизни, какую я вела. Или, возможно, это сделала Джинни, не знаю. Знаю только, что хочу сама разобраться в своих чувствах и решить, как мне быть дальше. И я не хочу, чтобы кто-то решал за меня.

Филип с изумлением слушал ее и понимал, что сестра изменилась. Джинни словно поделилась с Лидией своей смелостью, теперь Лидия готова сама отвечать за себя. Впрочем, ведь и его самого Джинни заставила иначе взглянуть на многие вещи.

— Но совет ты можешь выслушать? — спросил он, еще не вполне готовый предоставить ей идти своим путем.

Лидия улыбнулась.

— Если ты согласишься с тем, что я могу и не последовать ему.

Он улыбнулся.

— Я постараюсь, но…

— А, вот ты где!

Резкий голос Джейсона нарушил их уединение.

Филип удивленно обернулся. Джейсон-то что тут делает? У Филипа не было никакого желания терпеть его дурное настроение. И без него забот хватало.

— Зачем ты в Афинах? — спросил Филип.

— Сегодня утром я получил результат анализа из лаборатории и сразу приехал поговорить с этой женщиной, — ответил Джейсон.

— Значит, результат положительный?

Филип с трудом скрыл разочарование. Он не хотел, чтобы мальчик оказался сыном Креона. И дело даже не в Лидии. Он не хо тел ни с кем делить Джинни и ее ребенка. Он хотел, чтобы она зависела от него, а не от Джейсона.

— Да, — кивнул Джейсон. — Я ей так и сказал.

Филип поморщился. Он мог себе представить реакцию Джинни, когда она узнала, что они проделали за ее спиной.

— Но она и без того знала, что Креон отец Дэймона, — мягко сказала Лидия.

Джейсон уставился на свою невестку, потрясенный тем, что ей, оказывается, прекрасно известно то, что они так тщательно скрывали.

— И что сказала Джинни? — поторопил Филип.

Старик снова повернулся к нему.

— О, она притворилась страшно оскорбленной, когда я сказал ей, что собираюсь сам воспитывать мальчика. Но причина, без сомнения, в том, что, по ее мнению, я предложил ей мало денег — видимо, она рассчитывала на большее, привозя сюда ребенка.

Гнев и недоверие боролись в Филипе. Не ослышался ли он? Джейсон предложил Джинни деньги за ее сына? Он что, идиот? Любому же ясно, что она души не чает в малыше!

— Скажи ей, что я не прибавлю ни пенни, — приказал Джейсон. — Надеюсь, ты все устроишь. Я хочу внука.

— Нет, — резко сказал Филип.

— Нет? — закричал Джейсон, и Джесмин заплакала.

Но он не обратил на внучку никакого внимания.

— Нет, — повторил Филип.

Ему было наплевать, чего хочет Джейсон, он вообще больше не хотел иметь с ним дела. Важно, чего хочет Джинни.

— Ребенок должен остаться с матерью. Вот что я ей скажу. Где она? — повернулся он к Лидии.

Лидия сделала глубокий вдох.

— Она уехала.

— С моим внуком? — взвизгнул Джейсон.

— Со своим сыном, — пробормотала Лидия, успокаивая плачущую девочку.

Филип тупо смотрел на сестру. Его сердце стучало так, что груди было больно, а в голове был сплошной туман. Джинни уехала? Не сказав ему ни слова? Не может быть! После всего, что было между ними…

— Как она посмела… — начал было Джейсон, но Филип нетерпеливо перебил его:

— Куда она поехала?

— Домой, в Нью-Йорк. Они с Джейсоном пошли в кабинет, и вышла она оттуда очень злая. Собрала вещи, взяла мальчика и поехала в аэропорт.

— У нее был обратный билет?

Лидия пожала плечами.

— Она не сказала, а я не подумала спросить.

Филип изо всех сил старался рассуждать логично. Несомненно, она решила уехать из-за того, что наговорил ей Джейсон. Значит, скорее всего, билета у нее не было. Сейчас разгар туристического сезона, самолеты переполнены, возможно, ей не удастся сразу купить билет. Надежда засияла перед ним. Может быть, она все еще в аэропорту?

Он кинулся к двери. Если повезет, он успеет найти ее до того, как она улетит. И объяснит ей, что это была не его идея — забрать у нее ребенка, хотя анализ в лаборатории устроил именно он.

— Ты куда? — спросил Джейсон.

— В аэропорт, может, еще успею догнать ее, — бросил Филип через плечо. — И будет лучше, если ты уедешь отсюда до того, как мы вернемся. Вряд ли она будет рада тебя видеть.

До аэропорта Филип добирался, казалось, целую вечность. И чем дальше, тем больше им завладевало отчаяние. Величайшее сокровище его жизни ускользало от него.

Наконец он прибыл в аэропорт и, оставив машину под знаком, запрещающим парковку, бросился в зал ожидания. Ему хватило беглого взгляда, чтобы убедиться: вопреки всем его надеждам Джинни там нет.

Филип прислонился к колонне и попытался собраться с мыслями. Это было нелегко. Слишком много вопросов одновременно крутилось в его голове. Как она могла оставить его? Как могла его предать? Неужели она не верила, что он защитит ее от любых махинаций Джейсона? Или ей просто нет до него дела?

Эта мысль на мгновение словно застлала ему зрение. Он тряхнул головой. Только Джинни может ответить на эти вопросы, значит, он должен найти ее.

Почти целый час он выяснял, каким рейсом она полетела. Ему очень хотелось сейчас же взять билет и лететь за ней, но он не мог. Сперва надо разрешить все проблемы с фабрикой. Если он улетит сейчас, чиновники не упустят случая, и тысячи людей потеряют работу.

Филип скрипнул зубами.

Но даже если он не может немедленно полететь к ней, можно же позвонить ей в Нью-Йорк и сказать… Что сказать? И станет ли она слушать? Возможно, она просто повесит трубку. Все зависит от того, считает ли она его причастным к планам старика.

Филип покинул здание аэропорта и сел в машину. Джейсон вполне мог сказать ей, что медицинскую экспертизу организовал он, Филип, и Джинни, конечно же, решила, что и в остальном они с Джейсоном заодно. Да, основания так подумать у Джинни были.

Филипа одолевали сомнения. Когда лучше позвонить ей: сразу, как она приедет в Нью-Йорк, или дать ей несколько дней, чтобы успокоилась?

Ни по пути к дому, ни приехав домой и запершись у себя в кабинете, Филип так и не смог прийти к какому-нибудь определен ному решению. Так ничего и не придумав, он отправился спать.

Но уснуть не мог. Всю ночь он проворочался без сна. Ему страшно не хватало Джинни.

Отказавшись от всяких попыток заснуть, он встал и позвонил в аэропорт, чтобы узнать, благополучно ли приземлился ее самолет. Да, ответил ему. Значит Джинни была уже дома, в безопасности.

Филип направился в душ. Можно ли так скучать по женщине? Он даже поморщился. Но чувствовал, что нечто очень важное ушло из его жизни.

И вдруг понял, что скучает не только по Джинни, но и по мальчику. Он слегка улыбнулся. Дэймон — чудесный мальчуган. Из него выйдет отличный старший брат. Все его тело отозвалось, когда он представил себе Джинни в окружении детей. Его детей.

Филип встал и пошел в ванную, повернул кран, не замечая ледяной воды. Он был слишком занят внезапно представшим перед ним образом: Джинни, ожидающая ребенка. Филип рассеянно намылил мочалку и изо всех сил стал тереть спину.

Удивительное дело: Джинни совсем не такая женщина, на какой он предполагал жениться. Во-первых, она принадлежит другому социальному слою. Но Креон и Лидия принадлежали одному слою, и вот что вышло из их брака.

Креон умер, напомнил себе Филип. Каким бы плохим мужем он ни был, все свои ошибки он искупил. Теперь Лидия свободна. Филип задумчиво нахмурился. Странным образом смерть Креона освободила и его. Освободила от невыполнимой задачи обеспечивать счастье Лидии. Пора было подумать о своем. А в центре его счастья была Джинни.

Любит ли он ее? Он не знал. Он вообще не смог бы определить, что такое любовь. Его чувство к Джинни не было похоже на то, что воспевают поэты и романисты. Он не хотел вознести ее на пьедестал и поклоняться ей. Он хотел уложить ее в постель и заниматься с ней любовью.

Но он понимал, что дело тут не только в вожделении. В Джинни ему нравилось все. Нравилось ее чувство юмора и ее сочувствие Лидии, нравилось, как она борется за сына. И ум, ее острый ум. С ней можно было поговорить. Поговорить о деле, о каких-то идеях, — поговорить, а не посплетничать, в то время как сестры и дочери его знакомых только на это и способны.

Она не всегда соглашалась с ним, но всегда умела объяснить почему. Филип улыбнулся. Джинни единственная женщина, которая не только хотела, но и могла спорить с ним, на равных.

«Люблю!» — наконец решил он. Да, он любит Джинни Элтон и хочет жениться на ней.

Но захочет ли она выйти за него замуж? Он выключил воду и стал вытираться. Если бы она хотела выйти за него, разве она не осталась бы с ним, стараясь укрепить свои позиции в его постели? Разве не обратилась бы к нему за помощью в борьбе против этого старого осла Джейсона?

Филип вздохнул: он не знает. Это одна из трудностей в их с Джинни отношениях: он слишком многого о ней не знает.

Уронив полотенце на пол, он пошел одеваться.

Итак, сначала был ее приезд к Джейсону и просьба о деньгах. Это очень не вязалось с ее независимым характером. Он бы скорее ожидал, что она пошлет Креона и его родственников к дьяволу и вырастит сына сама. Как она и делала четыре месяца. Почему же она вдруг решила просить денег?

Филип неторопливо одевался. Он не видел смысла в ее действиях, но Джинни, без сомнения, видела. Она очень логичный человек. Достаточно логичный, надеялся он, чтобы понять, как это правильно — выйти за него замуж.

Он с сомнением посмотрел на телефон. Пожалуй, не стоит делать предложение по телефону, она может просто повесить трубку. Нет, предложение надо делать лично. Тогда ей придется выслушать его, и он сумеет убедить ее, что выйти за него замуж — это лучшее, что она может сделать. Он скажет ей о своем намерении усыновить Дэймона.

Интересно, чем она сейчас занята? Может быть, бродит по пустой квартире и думает о нем?


* * *


— Господи, Джинни! Ты вернулась!

Бесс схватила Дэймона и расцеловала. Он что-то залопотал с довольным видом.

Джинни закрыла за собой дверь и внимательно посмотрела на Бесс.

— Хорошо выглядишь, — сказала она. Бесс счастливо улыбнулась.

— И чувствую себя хорошо. Доктор говорит, что я поправляюсь быстрее, чем он ожидал. А теперь, когда Дэймон со мной…

И она прижала его к себе.

Джинни поставила на пол сумки и опустилась на диван. Закрыв глаза, она попыталась сосредоточиться на привычном мире, на любви к Бесс, чтобы заполнить бездонную пустоту в сердце. Не помогало. Без Филипа жизнь утратила всякий смысл.

— Перелет был трудным? — участливо спросила Бесс.

Джинни только кивнула. Ей очень хотелось расплакаться, но нельзя было огорчать Бесс.

— Ты так неожиданно вернулась, — сказала Бесс. — Мистер Папас не захотел признать Дэймона?

— Сначала нет. Но потом он провел какую-то проверку крови. Без моего ведома, — Джинни все еще не могла говорить об этом спокойно. — Но во всяком случае, анализы доказали, что Дэймон сын Креона.

— Так он признал Дэймона? — живо спросила Бесс.

Джинни вздохнула, не зная, стоит ли полностью вводить Бесс в курс дела, но напомнила себе, что Бесс не ребенок и не должна заблуждаться насчет возможных трудностей. Хуже будет, если Бесс окажется к ним не готова.

И Джинни сказала:

— Он хочет усыновить Дэймона и воспитывать его в Греции.

— Что?!

Руки Бесс инстинктивно сжались, и Дэймон жалобно пискнул.

— О, прости, малыш! — Бесс снова начала целовать его.

Джинни с любопытством наблюдала странное несоответствие между ее нежными действиями и воинственным выражения лица.

— Я сказала ему, чтобы он бросил эту затею, и первым же самолетом улетела, — успокоила она сестру.

— Слава Богу, — смягчилась Бесс. Джинни размышляла, стоит ли сообщать Бесс о Лидии. Но если Джейсон не успокоится и попытается заполучить Дэймона, Бесс все равно узнает. Лучше уж сказать сейчас, чтобы она была готова ко всему. И Джинни решилась.

— Бесс, у Креона в Греции жена. Они были женаты семь лет, у них три дочери.

Лицо Бесс побелело как мел.

— Жена? — прошептала она. Джинни кивнула.

— Мне очень жаль.

Бесс встала и подошла к окну.

— Так вот почему он не мог жениться на мне. Это многое объясняет. Наверное, это был брак по расчету, его принудили жениться. А он пытался найти достойный выход и ничего не говорил мне, боялся, что я не стану ждать…

Джинни криво усмехнулась. И устало поднялась на ноги.

— Ладно, все это было и прошло. А сейчас мне нужен только горячий душ и долгий крепкий сон.

Голос Бесс остановил ее на пороге:

— Джинни!.. Спасибо тебе за все.

— Пожалуйста.

Джинни постаралась улыбнуться. Ощущение было такое, словно она вообще никогда не улыбалась и не знала, как это делается.

Время. Она повторяла про себя этот старый банальный рецепт. Время все лечит.

Теоретически это звучало неплохо, но на практике… Джинни никак не могла выкинуть из головы Филипа. На что бы она ни посмотрела, все напоминало о нем.


Два дня она слонялась по квартире, пытаясь делать вид, что все идет прекрасно. На третий не выдержала и отправилась на работу, надеясь, что текущие события на финансовом рынке отвлекут ее от иных забот.

Но и это не помогло. Мысли о Филипе не покидали ее, она никак не могла сосредоточиться и делала просто глупые ошибки.

Ко всем прочим несчастьям ее стала мучить бессонница и она потеряла всякий аппетит.

Неделю спустя, встав в ванной на весы и обнаружив, что похудела на пять с лишним фунтов, Джинни поняла, что надо что-то делать. Да, она любит человека, который ее не любит. Ну что ж, она сумеет забыть его! Рано или поздно!

— Надеюсь, сэр, вы остались довольны полетом и не испытывали никаких неудобств. Желаю вам хорошо провести время в Нью-Йорке, — сказал стюард Филипу.

Но Филип не слышал его, он торопился к выходу. Ни о чем другом, кроме Джинни, он думать не мог. Что, если она откажется встретиться с ним? Он не знал, как быть, если она не захочет с ним разговаривать. Возможно, он сядет на пороге ее дома, обхватит голову руками и сойдет с ума.

Адрес Джинни он взял у Джейсона; час спустя машина остановилась возле ее дома. Филип вылез из такси и некоторое время постоял на тротуаре, глядя на высокое серое здание, отыскивая окна четвертого этажа, где ее квартира, и размышляя, как ему подняться туда, не выдавая заранее своего присутствия.

К счастью, пожилая дама с собачкой подошла к подъезду и открыла дверь своим ключом. Очевидно, Филип не вызвал у нее подозрений, потому что она не только позволила ему войти в подъезд, но и спокойно поехала с ним в лифте.

Когда лифт остановился на четвертом этаже, Филип нервно вздрогнул. Двери бесшумно раздвинулись, он глубоко вздохнул, вышел из лифта и направился к квартире. Женщина с собачкой поехала выше.

На минуту Филип замер возле квартиры Джинни. Теперь, когда она была так близко, он думал только об одном: Джинни нужна ему и как быть, если он ей совсем не нужен?

Наконец он отбросил колебания и постучал. Ответа не было. Он уже собрался постучать второй раз, но тут дверь открылась.

Филип шагнул было вперед — и остановился. Это была вовсе не Джинни! Нахмурившись, он смотрел на незнакомую женщину. Она была очень похожа на Джинни, но казалась бледной копией с живого яркого оригинала. На руках у нее был Дэймон. Увидев Филипа, малыш что-то весело залопотал и протянул к нему ручонки. Филип погладил его по щечке.

— Кто вы? — спросил Филип. — И где Джинни?

Бесс в свою очередь внимательно смотрела на незнакомца. С виду он походил на грека, но по-английски говорил почти без акцента. На нем был превосходный костюм и очень дорогие часы — значит, он богат. Дэймон его знает, очевидно, это какой-то знакомый Джинни, кто-то, с кем она встречалась в Греции.

— Джинни на работе, — неуверенно сказала она. — Я ее двоюродная сестра, Бесс, а это…

— Мальчика я знаю.

— А кто вы? — спросила Бесс.

— Филип Лизандер. Где работает Джинни?

Бесс поколебалась, не зная, давать ли ему адрес. Джинни ничего не говорила про этого человека, неизвестно, захочет ли она его видеть. Но потом решила, что в случае необходимости Джинни сумеет его отшить. И продиктовала ему адрес места работы сестры.

Филип кивнул и поспешил обратно к лифту. Бесс смотрела ему вслед, думая, не из-за него ли Джинни в последнее время сама не своя.

Филип поймал такси и дал шоферу рабочий адрес Джинни, предполагая, что там находится детский сад. К его удивлению, шофер привез его в деловой район и остановился возле высокого здания. Может быть, здесь располагается частный детский сад для детей служащих?

Зайдя внутрь, он нашел администратора и выяснил, что никаких детских садов тут нет, а «Уинтонс» (название, которое дала ему Бесс) — это инвестиционная фирма.

Филип нахмурился. Если Джинни работает в инвестиционной фирме, понятно, откуда ей известно о той мексиканской компании. Непонятно только, зачем она сказала Джейсону, что работает в детском саду.

Но сейчас он не мог думать об этих странностях. Сейчас ему нужно было одно — увидеть Джинни. Наконец! Все остальное не имело никакого значения.

Он вошел в лифт и нажал на кнопку девятого этажа. Фирма «Уинтонс» была справа от лифта.

Открыв дверь, Филип увидел совершенно роскошную приемную, обставленную со знанием дела и со вкусом. Секретарша просияла белозубой улыбкой:

— Чем я могу помочь вам, сэр?

— Мне нужно видеть мисс Элтон.

Никакого особенного интереса в глазах секретарши не блеснуло.

— Третья дверь направо вот по этому коридору, — она указала налево. — Как о вас доложить?

Филип не ответил, он уже шагал по коридору. На массивной дубовой двери висела табличка с именем Джинни. Он едва справился с волнением, поднявшимся в груди, и постучал в дверь.

— Войдите!

Джинни очень надеялась, что это не кто-нибудь из сотрудниц — любительниц поболтать. При всем желании она не могла бы сейчас притвориться внимательной. Она подняла глаза. В дверях стоял Филип.

— Филип? — прошептала она, боясь поверить собственным глазам.

Он вошел и закрыл за собой дверь.

— Ты ужасно выглядишь! Что с тобой случилось? — воскликнул он, пораженный ее бледностью.

Джинни почувствовала, как теплая радость заполняет ее. Это действительно Филип! Она не знала и не хотела знать, как он попал сюда и что ему надо. Он здесь — это го довольно.

— Ты похудела, — продолжал он. — И какого черта ты сказала Джейсону, что ты воспитательница?

От звука его голоса кровь быстрее заструилась по жилам, заряжая ее энергией.

— Ну? — торопил он.

Что же сказать ему? Когда Филип узнает, что она все рассказала Лидии… Да, именно этот вопрос надо прояснить прежде всего.

— Я рассказала Лидии правду о Дэймоне.

Но Филип только нетерпеливо махнул рукой.

— Знаю, она говорила. Может быть, теперь ты объяснишь, почему ты сбежала, не сказав мне ни слова? Ты же знала, что у меня проблемы с фабрикой и я не смогу полететь за тобой!

Джинни слышала в его голосе затаенную боль.

— Я не могла отдать Дэймона Джейсону. И боялась, что ты станешь уговаривать меня.

Филип покачал головой:

— Никогда не стал бы. Ты его мать, ребенок принадлежит матери.

— Но Дэймон… — начала она.

Филип присел на краешек письменного стола и посмотрел на нее.

— Что Дэймон?

Джинни облизнула пересохшие губы. Главное — держать себя в руках, не поддаваться растущему вожделению.

— Дэймон не мой ребенок… — пробормотала она.

— Что?!

Резкое восклицание Филипа лишило ее сил. Джинни с трудом заставила себя закончить фразу:

— …он сын Бесс, моей двоюродной сестры.

Филип тупо смотрел на нее, пытаясь осознать то, что услышал.

— Так ты меня обманула!

— В известном смысле да, но…

— В известном смысле! Ты сказала, что ты воспитательница детсада, — и солгала! Сказала, что ты мать Дэймона, — и снова солгала!

В чем еще она обманула его? Может быть, их любовь — тоже обман? Гнев и сомнения буквально рвали Филипа на части.

— Но я лгала не тебе!

Джинни отчаянно пыталась заставить его понять, пробиться сквозь взрывную смесь этих эмоций.

— Ах, ты лгала не мне! Черта с два.

— Вспомни, когда я приехала в Грецию, я даже не знала о твоем существовании!

— И все-таки лгала! — упорствовал Филип, не в силах отделаться от мысли, что все между ними было ложью, обманом.

— Ладно, пусть так! Я лгала! — воскликнула Джинни, теряя терпение. — Я лгала, чтобы защитить свою сестру. Лгала, чтобы не позволить Джейсону причинить ей боль. Я лгала во имя моей семьи! И мне странно видеть тебя в роли правдолюба. Ведь первое, что ты мне предложил, — солгать! Солгать о том, кто настоящий отец Дэймона! Так что у тебя, дорогой мой, тоже рыльце в пушку!

— Это совсем другое дело! Я только хотел…

Презрительный взгляд Джинни заставил его умолкнуть.

Тут на столе зазвонил телефон. Филип нервно вскочил. Джинни взяла трубку.

Филип отошел к окну. Он старался успокоиться, посмотреть на все трезво — и не мог. Там, где дело касалось Джинни, он не умел смотреть трезво.

В одном, приходилось признать, она права. Он лгал, чтобы защитить свою сестру, так что едва ли он имеет право жаловаться на то, что Джинни пыталась защитить свою. Кроме того, такая преданность семье — очень греческая черта. Просто прекрасная черта! Женщина должна быть предана мужу и детям… Он нахмурился. Стоп… Раз Джинни не мать Дэймона, значит, у нее и не было связи с Креоном. Значит, не она, а ее двоюродная сестра была его любовницей! Страшная тяжесть спала у него с души. Он только сейчас ощутил, какая страшная это была тяжесть.

— Ну, в чем же еще ты меня обвинишь?

Филип вздрогнул. Он смотрел в ее измученное, такое дорогое ему лицо, и ему захотелось защитить ее от всех бед, всех несчастий. А прежде всего — успокоить.

— Прости меня, — тихо сказал он.

— О! За что именно?

— За все. — Потом он глубоко вдохнул и выпалил: — Выходи за меня замуж. — И, испугавшись, что это прозвучало чересчур категорично, добавил: — Пожалуйста.

Джинни замерла, сомневаясь, были ли эти слова произнесены, или же ее воображение сыграло с ней злую шутку.

— Я могу перевести все свои дела из Лондона в Нью-Йорк, и ты будешь по-прежнему работать здесь, — нервно продолжал Филип, видя, что она не отвечает.

Джинни молча смотрела на него. Этого не может быть, просто не может быть! Ведь Филип имеет очень четкое представление о том, какими качествами должна обладать жена, а у нее совсем нет этих качеств. В чем же дело? Он хочет подшутить над ней? Расквитаться за Лидию? Возможно, он так и не простил ей того, что она открыла его сестре глаза на мужа!

Нет, остановила себя Джинни. Филип Лизандер легко вспыхивает, но мстительность вовсе не в его характере.

Она подняла глаза на Филиппа. Нет. Раз он просит ее выйти за него замуж, значит, он этого хочет.

— Но почему? — тихо спросила она, с замиранием сердца ожидая ответа.

— Потому что я люблю тебя, черт побери все на свете! — воскликнул он.

Губы Джинни изогнулись в медленной чувственной улыбке. Счастье заполнило ее до краев.

— В таком случае все в порядке. Я стану твоей женой.

— Точно? — подозрительно спросил он.

— О да, — она обняла его за шею и притянула к себе. — Потому что, хотя ты, кажется, так этого и не понял, я безумно люблю тебя.

КОНЕЦ